Захожу в кабинет к военкому, как сейчас помню — подполковнику Щербаченко, и с порога заявляю:
— Берите меня в армию!
Он посмотрел документы, почесал за ухом:
— Так у тебя же бронь. Ничего сделать не могу. Министр подписал.
— А какой министр подписал-то? Культуры! Подумаешь! Не обороны же. Забирайте меня!
— Смотри, ведь и вправду заберем, — смеется он.
Вертит в руках мою «культурную» бронь, делая вид, будто сейчас ее порвет. А я недолго думая у него эту бумагу выхватываю и бросаю в камин — в старинном доме, где располагался военкомат, дровами подтапливали.
Полковник еще раз усмехнулся:
— Ну все, парень, жди повестку.
Служил я в железнодорожных войсках в Тюменской области, мы строили мосты. Кругом глухомань, медведь — хозяин. Знаю, что помощники Мотыля меня разыскивали, ведь еще надо было озвучивать картину. Но ищи-свищи по тайге! В результате Петруха заговорил чужим голосом...
«Играешь на трубе — отлично!» — обрадовался замполит, прочитав анкету, и назначил руководить солдатским духовым оркестриком при Доме культуры. Мне даже выделили там собственный кабинет для репетиций.
По весне «деды» — земляки, уходившие на дембель, — подходят и просят:
— Коль, надо бы «отвальную» организовать, давай у тебя в ДК?
— Не проблема!
Купили выпивку-закуску, устроили застолье. И вдруг — стук в дверь. Входит завклубом Миша Плотников.
— Коля! Можно тебя?
Думаю, сейчас ругаться будет, но он спрашивает:
— Тут нам фильм прислали — «Белое солнце пустыни», а на афише физиономия — уж больно на твою похожа. Ты что, в кино снимался?
Будь я трезвым, может, и поскромничал бы, в отказ ушел. Но вино в голову ударило, захотелось покрасоваться.
— Да, снимался. А что?
— Это здорово! — улыбается Миша. — Давай встречу со зрителями устроим! Расскажешь людям, как съемки проходят. Они здесь живых артистов сроду не видели.
