На маленьком пятачке в центре города располагались и оперный театр, и кукольный. Даже не знаю, что бы при таком окружении из меня еще могло получиться, кроме человека, связанного с искусством. Воображение было само по себе пылкое, а тут еще столько театральных впечатлений!
Фрунзе не был родным городом моих родителей. В тридцатые годы серьезно занимались талантливой молодежью, и мою маму Елизавету Устиновну как талант из народа, а она родилась в очень простой семье, направили учиться прямо в Московскую консерваторию. Мама действительно была очень одаренной, обладала красивым голосом. А во Фрунзе ее сослали из-за первого мужа. Его, талантливого инженера, арестовали по ложному обвинению. Маме прямо сказали:
— Отрекитесь от него, и мы вас не тронем!
Но честная и принципиальная, она возмутилась:
— Как это — отречься?
Хотя никаких особенных чувств к мужу не питала, предать его все равно не могла. И ее сослали. Потом они все-таки развелись, и мама — уже во Фрунзе — вышла замуж за моего отца.
Папа, Яков Артемьевич Величко, напротив, имел дворянские корни, но тогда говорить об этом было небезопасно. В революцию его родители умерли, у него была лишь опекунша, которая не обращала на папу никакого внимания. Настоящий беспризорник! Но несмотря на это, он сумел окончить реальное училище. Кроме того, играл на многих музыкальных инструментах, особенно хорошо — на трубе. 1917 год папа встретил юнгой-музыкантом в судовом оркестре «Авроры» — как шутила мама, это было последней каплей, позволившей перевесить чаше весов Октябрьской революции. Позже даже дирижировал, преподавал на курсах духовых оркестров. Как он оказался во Фрунзе, я не знаю.
У него действительно были какие-то аристократические замашки, чувствовалась порода. Отец абсолютно не переносил хамства. Например как-то в автобус зашли хулиганы с ножами, а он, к тому времени уже немолодой человек, к превеликому моему удивлению, вышвырнул распоясавшихся мальчишек за дверь. Я в испуге спрашиваю его:
