При этом все понимали, как много привносит в фильм ее присутствие рядом с режиссером — и в плане профессиональном, и в человеческом. Рязанов привык учитывать ее мнение, но дело не только в этом. Съемочная группа — сложный организм, люди работают напряженно, в трудных условиях, и жизненно важно, чтобы не возникали конфликтующие группировки, интриги, склоки. Представьте себе например, как снимался «Гараж», когда на площадке постоянно находились три десятка актеров, причем половина из них — звезды. Атмосфера у камеры тут важнейший фактор, и зависит она даже от того, что вечно голодному режиссеру в нужный момент жена подсунет бутерброд и помидор... Даже сам звук голоса матери, ее улыбка снижали напряжение, предотвращали конфликты. В съемочных группах не очень любили смены в отсутствие мамы: никто не умел так гасить гнев Рязанова, как она.
В 1980 году осенью у меня родилась дочь. Мы никак не могли договориться насчет имени. Жена перебирала — Лиза, Полина, Ксения... В палату роддома прибежала сестра и повела ее в ординаторскую к телефону. Звонил Рязанов: «Ну, как себя чувствует маленькая Нинка?»
Так рядом с Ниной-большой появилась Нина-маленькая. Нину-большую никто бабушкой не называл, да и не похожа она была на бабушку. Она успевала быть и женой, и редактором, и секретарем, заниматься имиджем и пиаром, следить за собой и за домом, поддерживать отношения с многочисленными друзьями и приятелями. Нина-маленькая с возрастом все больше становилась похожей на Нину-большую, и Эльдар все сильнее к ней привязывался.
Они с матерью сначала сняли на Пахре бывшую дачу Романа Кармена (дача знаменитого режиссера Кармена представляла собой щитовой домик посреди заросшего лесом участка, к которому он пристроил огромную веранду с видом на тот самый лес). Потом купили капитальный дом, завели щенка по имени Чонкин (в память о фильме, который Рязанову не суждено было поставить). Чонкин и Нина-маленькая выросли вместе. Когда Нина-маленькая забиралась в кресло перед телевизором, Чонкин садился рядом. Пес быстро рос, сначала он просто отодвигал Нинку своей черной задницей с шишкой вместо хвоста, потом кресло досталось ему целиком. Он превратился в огромного ризеншнауцера, Нину-маленькую обожал, и приблизиться к ней с недобрыми намерениями не мог ни один человек.
