— Почему не разбудил?
— Ты так красивенько сопела!
Клал на подушку записки с теплыми словами и рисунками. Себя называл Зайчиком — и рисовал зайчика. Я все эти записки сохранила.
Когда съемок не было, а предстояла только репетиция в театре, я вставала первой. Муж поднимался, а на столе уже ждал завтрак — его любимая, взбитая миксером геркулесовая каша с орехами и ягодами.
Всегда звонил с репетиций в перерыве. Во время спектаклей набирал мне в каждом антракте: «Чем занимаешься, какое настроение?» Говорил очень ласково, называл только Любимая. Много шутил. Юмора как у него я больше не встречала ни у кого. Рафинированный, неплоский, непошлый. Чего в Андрее вообще не было, так это цинизма и пошлости.
Он очень любил чистоту. Уборкой дома мог заниматься сам. Я приводила квартиру в порядок утром, а он во второй половине дня. Подруги называли меня «электровеником», потому что когда они приходили в гости, я, беседуя, одновременно подметала, мыла, натирала.
А Андрея друзья называли «автолизуном» — за его патологическую любовь к чистоте, в том числе и в автомобиле. После каждой поездки он проводил генеральную уборку салона. А если ты едешь с ним и закурил, неосторожно затянулся и граммулечка пепла упала на сиденье или на пол, он мог остановить машину и высадить.
«Жена должна быть хозяйкой, а мужчина — добытчиком», — считал Андрей. Слова не расходились с делом: все в дом. Он привозил бифштексы, отбивные, вырезку из новоарбатского гастронома, заходя с черного хода — у него там были знакомые. Каждый раз открывала привезенные им коробки и ахала. В одной — огурчики, в другой — компоты из клубники, в третьей — вырезка, икра. В общедоступной продаже тогда ведь ничего не было.
А я рыскала по книжкам и находила интересные рецепты: какие-то бермудские бифштексы из разных видов мяса, земляничный пирог, суп из белых сухих грибов, я их в кофемолке перемалывала. Придумали же! Андрей благодарил. И шутил: «Когда меня завлекали, мне готовили бермудские бифштексы!»
На самом деле он был очень неприхотлив в еде. Случалось, выгрузив в очередной раз на кухне коробки из гастронома, давал распоряжение: «Так, Кутя, не придумывай ничего. Сделай мне бифштекс, налей воды и выжми лимон!»
У нас в театре, надо сказать, артистки были очень хозяйственными, женственными, все готовили. Вязали в перерывах между выходами на сцену, переписывали рецепты. Самой большой кулинаркой считалась Наташенька Защипина.
Никогда, ни на одну секунду с Андреем невозможно было поссориться. Он не мог говорить хамским тоном, не повышал голос, не умел этого, хоть застрели. Не мог сказать плохо о человеке. Осуждение, обсуждение — главные грехи наши — в нем отсутствовали напрочь. Не было и хитрости. И если я вдруг упоминала, что считаю какого-то артиста недостаточно талантливым (я могла посплетничать!), тут же в ответ раздавалась реплика Андрея: «Ты же работаешь с этим человеком, как можно?!»
