Вскоре он позвонил уже из Москвы: «Сергей, мне надо кое-что обсудить с тобой, это очень важно!» Приехал в офис, долго расписывал, как будет выглядеть на судебном заседании, как выступит, что я должен сказать об их решении примириться. Пытаюсь объяснить:
— Это вам нужен эпатаж. А я не актер. Моя задача — отозвать заявление о разводе, и все. Извините, у меня дела. Как говорит мой друг-асфальтировщик: «Некогда, асфальт стынет» — другие клиенты ждут.
— Сергей! Ты не понимаешь! Я должен выглядеть! — шумит он.
Заходили мои помощники и шептали на ухо:
— Сергей Викторович, он так орет — посетители пугаются.
Прошу:
— Пожалуйста, Никита, потише, тут нет публики и включенных камер.
А он будто и не слышит. Еле выпроводили.
— Джигурда только на публике такой шумный и импульсивный?
— Здесь мнения разделяются. Некоторые из тех, кто знает его давно, утверждают, что он в жизни говорил и держался обычно, резко менялся, только когда раздавалась команда «Мотор!». Но на одной из передач я встретил актрису Яну Поплавскую, которая училась вместе с Джигурдой в Щукинском театральном училище. Так вот она рассказала, что Никита любил прийти вечером в студенческий театр, включить везде свет, залезть на сцену и всю ночь в одиночестве рычать песни Высоцкого. И никто из заглянувших в зал студентов не мог его со сцены стащить. Яна говорила, что она уже тогда считала Никиту несколько странным. Сам я не пытался разбираться в причинах его странностей, могу только сказать, что мне весьма некомфортно с ним общаться.
