Я видел все спектакли с участием Евгения Семеновича в Малом театре, куда он пришел из легендарного «Красного факела», и знал про него одну историю. Старики Малого признали его после «Порт-Артура», где Матвеев прекрасно играл. К тому же он был парторгом театра. Однажды дядю Женю вызвал директор Михаил Иванович Царев:
— Мы решили вам прибавить зарплату.
Матвеев спросил:
— Как парторгу или как артисту?
— Ну, за все вместе.
Он тогда попросил:
— Михаил Иванович, мою прибавку разделите между молодыми актерами театра.
Мне сам Царев об этом рассказывал. Как-то сидели, выпивали с дядей Женей, и я напомнил ему ту историю. «Откуда знаешь?» — забеспокоился Матвеев. Он никогда своим поступком не хвастался. Вот какой был человек!
Встретились, когда Матвеев начал снимать «Судьбу». Спросил меня:
— Ты по-немецки говоришь?
— Нет!
— Учи, мне нужен твой шарм.
Ради дяди Жени я готов был на все. Брал уроки у преподавателя, которая вела телепрограммы на немецком языке, шедшие на Запад, она вымуштровала меня так, что даже переозвучивать не пришлось. А играл я немецкого оккупанта, которого Остроумова с Кириенко спаивают вместе с другими и, когда мы засыпаем, поджигают дом. Танцевал с Олькой, хватал ее за задницу. (Как же сам Матвеев симпатизировал Остроумовой, как пытался за ней ухаживать, но...) И вот настал день съемки моей сцены, оператор повел панораму по спящим немцам. Как только камера добралась до меня, пепел от сигареты, которую я курил, свалился точно партнеру на причинное место. Евгений Семенович похвалил:
— Эх, жаль, что такой кадр невозможно повторить! Пепел так точно упал!
— Ну, это техника, Евгений Семенович.
— Да знаю я твои мхатовские штучки!
— Спорим на бутылку, что повторю?
