Не помню, чтобы Микаэла крутилась на кухне или натирала полы — для этого у нас была домработница, а за мной и Никой ухаживали-приглядывали две няни: у каждой своя. Безбедную жизнь семье обеспечивал, конечно же, папа, у которого помимо прочего имелась обширная частная практика. Не устаю удивляться, как его на все хватало. При огромной загруженности на работе отец, как только выдавался редкий выходной, ехал на дачу и что-то мастерил. Сам построил беседку, вырыл пруд, соорудил через него мостик. Нам с Никой было поручено набрать по берегам окрестных водоемов лягушек, водомерок, жерлянок и заселить ими пруд. К вечеру дачный участок квакал хором из полусотни голосов. Однажды поздней осенью я стояла на мостике и сквозь тонкий лед высматривала места, где устроились на зимовку лягушки. Перегнувшись через перильца, не удержалась — и рухнула вниз. Лед проломился, холодная вода мгновенно пропитала цигейковую шубу и валенки. Не помню, чтобы меня отругали или поставили в угол (нас с Никой вообще редко наказывали), но несколько дней, пока не высохла шуба, пришлось сидеть дома.
Если папе доставляло удовольствие мастерить что-то своими руками, то маминой страстью были всевозможные растения и живность. Все комнаты квартиры на Васильевской были уставлены кадками с цветами, где между стеблями ползали улитки, — их мама специально собирала в лесу, когда приезжала на дачу. На балконе в огромной бадье росла береза. В доме жили сенбернар Домби, кот Фирс и черно-бурая лиса по кличке Мика. Лисицу мама забрала у автослесаря, который ремонтировал ее машину. Приехала в мастерскую, увидела связанную ремнями зверушку, перед которой стояла пустая сковородка, — вскипела, швырнула хозяину деньги, схватила лису в охапку и увезла. Еще одной страстью мамы, которой она сумела заразить и отца, было собирание икон.
Они вместе ездили по деревням и покупали у местных жителей старинные образа, иногда — в дорогих серебряных окладах с жемчугом и камнями, иногда — вообще без обрамления. Мама многое знала о русской иконописи, о разных школах и умела рассмотреть на старой доске произведение настоящего мастера. Если икона оказывалась поврежденной, ее отдавали на реставрацию. Образами были увешаны стены всех комнат в нашей квартире. Иконы — все до одной — украли, когда мама лежала в военном госпитале под Орджоникидзе, папа был рядом с ней, а мы с Никой — у бабушки с дедушкой. Квартиру ограбили люди, которые знали, что там есть что взять и что хозяева отсутствуют.
