Я пытался объяснить Свете, что все мы «родом из детства» и лучше, конечно, если оно у ее дочки будет полноценным, иначе позже могут появиться психологические проблемы, знаю это по собственному опыту. Но понимания не встретил.
Света искала себя поначалу в живописи — пробовала рисовать, а затем в маркетинге. В этом ей помог художник Светослав Чернобай. Он личность уникальная. О нем в журнале Art in America писали. Это он с Курехиным перформансы делал — поливал себя краской под музыку Сергея. Однажды разрисовал маслом единственное Светино пальто. Сказал, что это нужно для расширения ее сознания и связи с космосом. На пальто он останавливаться не собирался и начал колдовать над личностью Светы, пытаясь пробудить в ней дух свободы: «Никогда никому не позволяй навязывать тебе свое мнение!» И еще втолковывал какие-то космические знания. Светослав надеялся, что получив их, Света организует ему турне по музеям мира. Но вышло по-другому: звездой стала Поля-Пелагея.
Полин взлет, по-моему, начался с вполне определенного события. Я дружил с художником Геной Гарвардтом. Он был шестидесятником, диссидентом, высланным за сто первый километр в Чудово, точно как его кумир Венечка Ерофеев, автор бессмертной поэмы «Москва — Петушки». Страстью Гены был джаз.
Как-то мы с Полей поехали к нему в гости. Чтобы занять ребенка, Гена выдал ей самый современный на тот момент проигрыватель и свою коллекцию джазовых пластинок.
Он увлеченно рассказывал о великих джазовых исполнительницах. Поля слушала очень внимательно. У нее было удивительное качество: она впитывала образы окружающих людей — очень талантливых — и копировала их. Это актерский дар. Воспроизвела она и Гену Гарвардта. Когда он приехал к нам в гости, устроила ему ответный джазовый концерт.
Мы на цыпочках входим в комнату Поли и что же видим? Из радио, висящего на стене, звучит джаз, а Поля, рассадив своих кукол, поет им. Причем очень мощно, объемно, четко попадая в ноты. Гена был потрясен и признал трехлетнюю Полю великой джазовой певицей. Я не знаю, насколько она певица, но актриса — да! Джонни Депп номер два!
Она заметила нас, поклонилась и, кажется, даже послала в нашу сторону воздушный поцелуй. Теперь Поля играла в известную певицу. Голос у нее действительно был мощным.
Поля не стеснялась. Она в каждой компании была своей. Это еще один важный момент. Многим взрослым людям и детям мешают проявлять свои артистические таланты стеснительность и зажатость. Полина так входила в образ, что просто забывала о существовании публики. Все это вместе взятое плюс стремление Светланы к успеху дочки во многом обеспечило появление маленького чуда.
Возможно, и я оказал на нее влияние, как Хантер С. Томпсон на Джонни Деппа. Хотя, думаю, моя роль скромнее. Дух отсутствия культурной нормы стал для нее нормой. Другой среды и другой жизни она просто не знала. Поэтому у Поли не возникло барьеров, когда сама занялась творчеством.
А этот ее «джазовый концерт» привлек внимание мамы. И Света, бросив все свои дела — она шила картины в стиле «русский фолк» из тряпочек, — занялась дочкой. Звезды совпали. В результате, я так думаю, и родился сценический образ Пелагеи. Они обе — мама и дочь — обобщили свое видение жизни, обрели цель. Жаль, Светослав так и не получил того, чего ожидал от Светы, — мирового турне по музеям мира.
