В чьих-то воспоминаниях описывается такая сцена, которая регулярно повторялась. Папа входил в квартиру и громко требовал: «Барабулька, рюмку водки!» Если она не торопилась, он, держа в руках пустую рюмку, начинал считать: «Р-раз, два», на счет «три» рюмка летела в окно. За ней могли последовать и кофейные чашки.
Несмотря на любовь к выпивке, у отца была потрясающая память, коллеги-артисты рассказывали, как завидовали его способности запоминать огромные тексты. Он мог явиться на спектакль в стельку пьяным, но выходил на сцену и моментально преображался. Акимов к разгильдяйству Филиппова относился снисходительно: «Для меня талантливый пьяница дороже десятка бездарных трезвенников». Но после одного случая и его ангельское терпение лопнуло. Во время спектакля папа стоял за кулисами. Он был подшофе. На сцене герою налили стакан водки, тот стал ее пить маленькими глотками. Вдруг папа прокомментировал, да так, что было слышно в зале: «Кто так пьет? Бездарь! Полный стакан залпом надо выпивать! Сейчас выйду и покажу, как надо пить!» Зрители были в восторге. Но Акимов, который тоже сидел в зале, на следующий день вызвал его к себе в кабинет. Режиссер взял список артистов труппы и красным карандашом вычеркнул фамилию Филиппова.
— Все, Николай Павлович?
— Все, Сергей Николаевич.
У отца осталось только кино. Но зато в нем он был богом! Филиппов единственный из советских артистов получал деньги прежде, чем начинались съемки. «Сумма прописью!» — любимая папина фраза. И все потому, что он «делал кассу», как и его Алмазов из «Укротительницы тигров». Фраза отца «Люби свой гонорар, как самого себя!» стала крылатой среди актеров. А еще у него были бесконечные концерты по стране. Филиппову достаточно было выйти на сцену и произнести: «Две звездочки, три звездочки, четыре звездочки, а лучше... пять...», как зал начинал аплодировать стоя.
