Я не могу долго дуться, для меня это ад, проще попросить прощения. А обиженный Глеб надолго замыкался в себе — мог неделю не разговаривать, а я ломала голову: из-за чего? Потом это выливалось в ссору — просто потому, что накопилось раздражение.
Когда я предложила мужу уйти из проекта, это нисколько не ущемляло его творческих интересов: Глеб не любил ни гастроли, ни театр. Его волновала только сольная карьера, где артист один на сцене. А театр — коллективное творчество. Не уходил он по одной причине: «Мама хочет, чтобы я тут играл».
Теперь он выполнял любые ее капризы. При том, что изначально я не видела у Глеба какого-то чрезмерного обожания матери: он одиночка, главное — его мир. А тут проявилась какая-то болезненная зависимость. Чуть что не так, Ольга Шалимовна хваталась за сердце и ей вызывали скорую. Постоянно плакала. Мать Глеба упирала на жалость, чувство вины: она пожилой человек, с ней надо считаться. И в результате в начале апреля Матвейчук объявил, что... увольняет меня! Спросила:
— У тебя есть претензии к моей игре? К тому, как я организовала гастроли?
— Нет.
— И в угоду маме ты снимаешь из спектакля профессионала, на которого идет зритель? Остаешься с теми, кто пустит этот корабль ко дну?..
— Я не могу отказаться от матери, — повторял Глеб.
А я предлагала отказаться не от матери, а от такого продюсера или от проекта... Для меня вообще роль в этом спектакле была не столь важна — я достаточно востребована. Могла бы уйти из «Территории страсти» сама, оставив Глеба дальше работать с его мамой. Но мне было нужно понять, поддержит меня муж или нет. Не поддержал...
Однажды свекровь мне сказала, мол, ты же прекрасно, Настя, понимаешь, что вы с моим сыном вместе ровно до тех пор, пока я вам это позволяю! Я, конечно, не хотела ей верить — все-таки мы с мужем взрослые самостоятельные люди, но жизнь показала, что это были не пустые угрозы. Глеб понимал, что его мать намеренно разрушает нашу семью, но все равно сделал выбор в ее пользу.
