Через полтора месяца народ захотел домой, в Россию. Духовной пищи в Париже было хоть отбавляй, а вот привезенная из Москвы тушенка давно закончилась. В день нам выдавали двадцать долларов суточных, многие экономили на еде, чтобы пройтись по модным магазинам, купить подарки друзьям и родным. Карден предложил театру остаться еще на месяц, но Марк сказал: «Нет, спасибо. Новый год будем встречать дома».
В 1987 году театральный период моей жизни закончился. Появилось ощущение, что глобальных музыкальных спектаклей, подобных «Юноне...», Марк ставить не будет, а я был еще молод и хотел чего-то нового, неизведанного. Но связь с театром не утрачена, я хожу в «Ленком» на все премьеры, с Колей Караченцовым вплоть до его страшной аварии мы часто виделись — оба играли в теннисном турнире «Большая шляпа».
После театра возникли «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой. Как когда-то случайно повстречал Захарова, так на бегу узнал от Жени Болдина, что Алла Борисовна, мечтавшая создать собственный театр песни, ищет музыкальный коллектив. Я приехал к ней домой, привез наши последние пластинки. Пугачевой очень понравилось: «А почему страна про это не знает?»
Но страна уже слушала песни, которые я написал в последние театральные годы, — «Ночное рандеву», «Замыкая круг». Группа «Рок-ателье» успешно выступала у нас и за рубежом, поэтому мы, приняв участие в первом песенном фестивале Пугачевой, ушли на вольные хлеба. Но благодаря Алле в нашем коллективе появилась солистка. «Петь вы не умеете», — припечатала Пугачева. Мы подумали и... решили пригласить певицу. Сначала взяли Машу Распутину. «Вульгарно!» — вынесла приговор Алла. С Машей расстались, позвали никому тогда не известную Ольгу Кормухину. Она спела несколько моих песен, я даже выпустил пластинку-миньон, которая помогла Ольге: ее услышали и по достоинству оценили.
Зритель оказался не столь строг, как Алла Пугачева, и песня «Ночное рандеву» в моем исполнении стала хитом. Потом не раз слышал обвинения, что поет ее вовсе не Кельми. Всегда считал, что в группе каждый должен заниматься своим делом. Я был композитором, клавишником, аранжировщиком, на гитаре меня научил играть Володя Кузьмин — мой сокурсник на факультете мостов и тоннелей МИИТа. Настоящий он был тогда рокер — чаще веселый, иногда смурной, но всегда мажорный, светлый в творчестве. На первой геодезической практике мы жили вместе в палате № 6. Поскольку практика была от военной кафедры, всех обязывали коротко стричься. Майор, помню, нас громко отчитывал: мол, мы тут одни — «волосатики». Чтобы не обрили наголо, пообещали ему в конце практики дать концерт. Я съездил в Москву за нотами — играли Шопена, Шуберта. Я на пианино, Володя — на скрипке. Так мы сохранили свои шевелюры.
