Сопротивляться дальше было бессмысленно, и я решил подстраховаться — оформил официальное разрешение на выезд сына на два года. В аэропорту ухитрился стащить советский паспорт Антона у пограничника, сфотографировать все страницы и подложить обратно. Мой друг зафиксировал на пленке отъезд мальчика. В тот же день в Москве приземлился Ле Зуан. Он встречался с Брежневым. Из-за этой встречи (видимо, очень важной) и была такая спешка.
Вскоре я заболел. Началось все с пневмонии, потом обнаружили опухоль. Подозревали самое худшее, но обошлось — опухоль оказалась доброкачественной. В больнице лежал довольно долго, меня навещала Май. Она наверняка поговорила с врачами, узнала о моем предполагаемом диагнозе и рассказала о нем родственникам. Те сразу же подсуетились — обратились к советским друзьям с просьбой забрать дочерей у «умирающего» отца.
Страшно подумать, чем это могло закончиться, если бы я не выписался буквально за день до появления на нашем пороге инспектора по делам несовершеннолетних. Дама в чине капитана милиции пришла по официальному запросу райисполкома — рассмотреть возможность определения Елены и Татьяны Масловых в детские учреждения. Я не мог сказать ей всю правду, но дал понять, что в этом деле все не так просто, и посоветовал не спешить.
Через два года Антона не вернули. Еще два года я боролся за то, чтобы его все-таки привезли в Москву. Просил об этом всех родственников Ань. Наконец в Москву приехал ее брат Тхань. Мы встретились и нашли общий язык. Он поговорил с Ле Зуаном, и тот разрешил внуку повидаться с отцом и сестрами. Но приехал мой сын уже не Антоном Масловым, а гражданином Вьетнама Нгуен Ан Хуаном с вьетнамским же паспортом. Ле Зуан возвращать его мне не собирался. Наоборот — надеялся забрать и девочек.
По-русски сын не говорил, меня дичился и не отходил от вьетнамской няни, которая пресмыкалась перед ним как рабыня. Во Вьетнаме Антон был настоящим принцем: в доме ему отвели целый этаж.
Я надеялся наладить контакт с ребенком, но приехала вьетнамская бабушка, решившая отдохнуть в Крыму, и заявила, что в Москве мальчику плохо. После отдыха она заберет его обратно во Вьетнам, а пока надо устроить внука в хороший детсад на все лето. Туда, так и быть, она разрешит приезжать мне и девочкам. При нашей беседе присутствовал достаточно высокопоставленный сотрудник международного отдела ЦК, выполнявший функции переводчика. Он видел, как я возмущен, и советовал мне не кипятиться и постараться достичь соглашения с властной тещей. Похищать Антона бессмысленно: он гражданин Вьетнама и его у меня тут же отберут.
Но я не собирался сдаваться. На дворе уже стояли совсем другие времена, у руля Страны Советов был не Брежнев, а Горбачев. Да и я за эти годы успел стать академиком и лауреатом Ленинской премии. Написал заявление с просьбой вернуть сына и пошел по инстанциям. Куда только не обращался — в МВД, МИД, ЦК КПСС. Мне везде сочувствовали, но помогать отказывались. Говорили, это не в их компетенции. Однажды поделился с хорошей знакомой — секретарем президента Академии наук. Она посоветовала обратиться к Анатолию Громыко — сыну председателя Президиума Верховного Совета СССР Андрея Андреевича Громыко, близкого к Горбачеву, и устроила нам встречу.
