Безусловно, им его не хватает. Но догадывались ли они, чего не хватало ему, что становилось болью и горечью, которые буквально грызли изнутри, хотя сам Юра Варум не подавал виду?
Хорошо помню начало девяностых. Я служил в театре «Современник», но в те годы наконец сделал выбор в сторону литературы. Так вышло: с детства сочинял, а поступил в театральный институт, сам не знаю зачем. Писал стихи и песни, выступал как бард на популярных в восьмидесятые кухонных концертах, в мастерских художников. В «Современнике», как мне кажется, ничего особо выдающегося не сыграл, зато с удовольствием писал тексты наших театральных капустников, они пользовались огромным успехом, и меня все больше увлекали «бумага и перо».
Начал работать с Максимом Дунаевским, сочинял либретто к его новому мюзиклу, который мы собирались поставить на сцене «Современника». Студия звукозаписи Gala — крошечный подвальчик в ДК автомобилистов на улице Новорязанской — была первой в СССР коммерческой студией звукозаписи. Там записывались все самые модные музыкальные группы тех лет. Директором был мой хороший друг Аркадий Укупник, а Юра Варум работал аранжировщиком. Невысокий, бородатый, кудрявый, улыбчивый, всегда с иголочки одет, никаких тебе джинсов и маек.
Как-то вместе стояли курили. Обсудили новенькую белую «восьмерку», которую купил Укупник. Живут же люди! А у меня в карманах гулял ветер, и я спросил: не одолжит ли Юра мне рублей пять? Он без слов полез в бумажник, там было две пятирублевки — одну протянул мне. Поразило, с какой легкостью он расстался с этими, считай, последними деньгами. Платили нам мало. Ту пятерку я, к слову, так ему и не вернул, каюсь. На следующий день принес в студию бутылку коньяку, реквизированную из папиного бара, мы выпили, Юра показал мелодию, на которую я позже напишу стихи, и родится песня «Полуночный ковбой» для его дочки.
Так и началась наша дружба. Помню, как первый раз пришел к Юре в гости. Жил он с семьей у метро «Фрунзенская». Обои в цветочек, крохотная кухонька, чуть больше — комната, но вот странно: всем хватало места. Юрина жена Люба накрыла на стол, мы выпивали и травили байки. Я рассказал, как впервые с «Современником» отправился на гастроли в Красноярск. Мне было тогда лет двадцать. Жили в одном номере со Станиславом Садальским, вся страна уже знала его по роли Кирпича в фильме «Место встречи изменить нельзя», и вслед ему по улицам неслось: «Коселек-коселек, какой коселек?!»
