— Неправда. Просто у тебя все эмоции наружу, а у меня они скрыты. Если я не рыдаю, как ты, это не значит, что ничего не чувствую.
Мы нашли Егора через несколько лет. Он уже учился в ЦМШ при консерватории. Когда у мальчика проявились незаурядные музыкальные способности, мама сдала его в школу-интернат. Егор не захотел с нами встретиться, видимо, Лика настроила. И Сергей не особенно рвался к сыну. Мне это казалось странным, но я вспоминала наш разговор и убеждала себя, что он любит Егорку, просто скрывает эмоции как настоящий мужчина. Очень долго не позволяла себе разочаровываться в муже. Даже когда потеряла ребенка, а он повел себя странно.
В 1994-м я могла родить девочку. Несчастье случилось на большом сроке, совершенно неожиданно. Во время планового осмотра в клинике врач сказал, что у плода остановилось сердце. Я закричала: «Нет! Не верю! Не может быть!» Выскочила в коридор. Там началась истерика. Женщины, ждавшие у кабинета, кое-как успокоили и посоветовали обратиться к профессору Бармину — настоящему светилу гинекологии. Это происходило в пятницу, в понедельник он возвращался из командировки. Написав расписку, я уехала домой и два дня просидела как истукан на диване. Боялась шевелиться и даже спать. Было очень страшно. Чувствовала себя могилкой собственного ребенка.
Сережа ко мне не подходил. Все выходные чинил во дворе машину. Сказал, что тоже очень переживает и так ему легче справиться с эмоциями. В понедельник все подтвердилось, профессор заявил, что детей у меня больше не будет. Я была в ужасе, но Сергею не сказала о приговоре. Не хотела, чтобы считал ущербной, калекой.
Почти на год выпала из жизни. Работала на автопилоте и переживала сильнейшую депрессию. Но однажды поняла, что беременна. Решила, что схожу с ума. На всякий случай купила тест и убедилась, что так и есть. Правда, гинеколог считал, что ребенка мне не выносить.
Через несколько дней началось тяжелейшее кровотечение. Позвонила знакомому врачу. Она сказала: «Срочно найдите такие-то препараты. «Скорую» не вызывайте, а то увезут в больницу и сделают чистку. Ждите меня». На дворе была ночь, аптеки закрыты. Сергей помчался в ближайший роддом, как он рассказывал, упал на колени перед врачами и умолял продать необходимые лекарства. Их ему дали просто так. В тот раз все обошлось, но риск потерять ребенка все равно был. Назначили гормоны, от которых меня разнесло до нереальных размеров. Я поправилась на тридцать килограммов. Чувствовала себя ужасно. Клим ходил со мной по всем врачам и надевал обувь и колготки, потому что я не могла согнуться. Дома мы делали вид, что все прекрасно. Может, поэтому я все-таки выносила Никиту. Рожала в роддоме № 8 — спасибо подруге Люсе, жене актера Виктора Ракова. Они с Витей крестные моего младшего сына.
На восьмом месяце начались серьезные проблемы с почками. Я чудовищно отекла. Люська испугалась, повезла в роддом — якобы просто показаться. У меня была страшная фобия после замершей беременности, настоящая мания потери ребенка. Неродившаяся девочка, которую так и не увидела, снилась много лет. Я разговаривала с ней, играла, но не могла разглядеть лица — она все время поворачивалась вполоборота.
В роддоме уговорили остаться — подлечить почки, поделать капельницы. Через пять дней отеки прошли. Тут появилась Люська с врачом: «Слушай, Ян, зачем мучиться еще месяц? Может, здесь и родишь?» Она улыбалась, хотя на самом деле положение было ужасным. Уговорили, отправилась рожать. Подруга вызвала Сережу, они вдвоем ждали у родилки. Когда у ребенка произошла остановка сердца, я чуть сама не умерла. Закричала как безумная: «Сделайте что-нибудь! Разрежьте меня пополам, но спасите сына!» И его спасли. Никита родился недоношенным, с нераскрытыми легкими, недоразвившимися ногтями.
