— Не беспокойся, меня отвезут.
— Когда вернешься?
— Вечером.
И вот пробило одиннадцать, а ее все нет. Я мерил шагами квартиру, не знал, что предпринять. И вдруг меня как будто что-то толкнуло и повело в спальню. Открыл шкаф с ее обувью, в который никогда не заглядывал прежде. В глаза бросился пакет. Достал, а в нем тетрадка. Я стал читать, и волосы зашевелились.
«Ты далеко, во Вьетнаме, — писала Павлова О., — так плохо без тебя. Слава такой холодный, совсем не обращает на меня внимания, занят исключительно своими делами». Дальше жена поливала последними словами наших поклонников. Нашел и ответное письмо: «Мы были вместе на небе в другом обличье, а теперь для нас настала пора соединить свои судьбы и в этой жизни». Бред сивой кобылы! Я понимал: дело нечисто, ей навязывают определенные мысли — ни своего мнения, ни реального понимания жизни я у Нади никогда не наблюдал. Забрал эту тетрадку и припрятал. Во сколько жена появилась дома — не знаю, лег спать. Утром, не сказав ей ни слова, ушел в театр.
Днем мне сообщили, что Павлова требует прислать из театра слесаря, чтобы вскрыть сейф. Позвонил домой:
— Зря это делаешь, там ничего, кроме твоих драгоценностей, нет.
Разговор продолжился, когда я вернулся домой.
— Объясни, что происходит? Почему ты поливаешь грязью людей, которые так много для тебя сделали? Кто тебе этот О.?
— Между нами ничего нет. Но мы с ним обручены высшими силами, он меня понимает.
— А ты в курсе, что у него есть жена и ребенок?
— Я была у них дома, разговаривала с женой, она его отпускает.
— Хороший, видно, мужик, раз жена говорит: забирай! Нашла ты счастье! Кстати, ни в какой Вьетнам он не уезжал, позвони на его работу — убедишься. Но могу ему помочь, попросить своих знакомых послать его в Афганистан, там военные врачи очень нужны. Он ведь экстрасенс, интересно, сможет ли предвидеть, с ногами оттуда вернется или без?
Понимал, что говорю жестокие, неправильные слова, но внутри все кипело. У меня не было сомнений, что ей, как маленькой дурочке, пудрят мозги. Незадолго до этого продал «мерседес» и положил на счет Павловой сто тысяч рублей, а себе привез из-за рубежа «вольво» поскромнее. Я был уверен: О. об этом знает и его главная задача — добраться до денег и нашей квартиры. Но Надя твердила как заведенная:
— Мы с ним предназначены друг другу.
Возможно, в ее словах и была доля истины. И я смирился:
— Флаг тебе в руки, живи как знаешь.
Павлова съехала, но каждое утро приходила в нашу квартиру пить кофе (у меня тогда была кофе-машина), делилась сомнениями: «Я, наверное, не права. Давай все вернем. А вдруг у нас получится начать все сначала?»
Тогда я и сам был в раздумьях — мы прожили и протанцевали вместе не один год. И вот так все разрушить? Это сейчас, после всего, трудно, да и бессмысленно говорить о чувствах, которые я к ней испытывал. Но это не значит, что их не было. В общем, не мог сразу принять окончательное решение.
— Отдай мои записи, ты не имеешь права их забирать! — истерически завопила Надежда.