Я называю его Володик, потому что знаю с младенчества. Алеша им очень гордится.
А я два года назад сама позвонила Наумову — у него был юбилей, восемьдесят пять лет. Поздравила, и мы хорошо поговорили. Он обрадовался. Нас ведь мало совсем осталось — тех, кто имеет общее прошлое такой давности. К тому же Володя в курсе, что я общаюсь с Алешей, сами они всегда встречаются, когда сын приезжает в Москву. Ходят в кафе, пьют кофе. Наумов и внука любит, и знает его, но все это, конечно, спорадически. Теперь у всех своя жизнь.
Работа и духи от Мариса Лиепы Мой рассказ столь фрагментарен не только в силу возраста.
На студии я проработала сорок три года и никогда не бывала в простое, а это означает постоянные разъезды, переезды, отсутствие в городе, производственные хлопоты. Почти со всеми режиссерами сложились уважительные, спокойные отношения, и поработав с ними на одной картине, я часто бывала приглашена на вторую и третью. Три фильма — с Аловым и Наумовым, два — с Каликом, три — с Усковым и Краснопольским, три — с Тарасовым, с Гостевым еще больше, хотя был период, когда мы семь лет вообще не здоровались из-за его грубости. На площадке он иногда вел себя возмутительно — напоминал Пырьева... Обвинял меня в недостатках немецкой военной формы, которую я знала досконально, и консультант меня поддерживал, а на самом деле просто не представлял, что сегодня снимать. И вот потом мы много лет ходили мимо друг друга по мосфильмовским коридорам, и я демонстративно отворачивалась, пока его директор наконец не начал нас мирить.
Сейчас я не в состоянии вспомнить все свои картины, но их очень много, и все разные: «Стюардесса», «Похождения зубного врача», «Тени исчезают в полдень», «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», «Фронт без флангов» с продолжениями, «Серые волки»...
И везде нужно было выкладываться.
Что-то не сложилось, о чем до сих пор сожалею. Например, после фильма «На подмостках сцены» Константин Юдин немедленно позвал меня на свой следующий проект. Сценарий был про цирк, про Поддубного — это интересно, я всегда любила новизну в работе. Но Юдину очень долго не давали денег на картину, а в то время все в это упиралось...
Впрочем, как и сейчас, наверное. А ведь там был уникальный, забытый всеми эпизод, которого я стала свидетельницей и который вспомнила совсем недавно в связи с печальными событиями.
Пробы все-таки начались, и первой пришла кандидатка на роль наездницы Мими. Это была тоненькая, шустрая, очень симпатичная девушка. Она ни на секунду не опоздала, очень изящно села на стул, закинула ногу на ногу... Никаких лошадей в кабинете, конечно, не было, поэтому Юдин просто попросил ее изобразить наездницу на стуле. Она приподнялась, сделала несколько телодвижений — и все, достаточно. Он бы ее утвердил, она сразу ему понравилась, но буквально через неделю неожиданно умер. В одночасье. Картину «Борец и клоун» потом заканчивал Барнет, уже без меня и без Тани Самойловой. Той девушкой была именно она, еще до «Летят журавли»...
Но в целом работа у меня всю жизнь была очень творческой и отнюдь не всегда связанной с человеческими драмами.
Я понимаю, всем интересно «про артистов», но в нашей профессии дело не только в том, как спрятать большую грудь или «состарить» стройную молодую женщину, сделав ей под платье правильные накладки (так было и на «Солнце светит всем» у Воинова, и, конечно, на «Тенях...»). Есть трудности, о которых никто даже не догадывается. Например, на картине «Мир входящему» Алова и Наумова — мы же тогда не знали, как в точности шьется американская военная форма, а по сценарию нужен был американский солдат. Так я перекопала всю студийную библиотеку, уточняла по фотографиям, сделала эскиз, сшили мундир... А потом этот эпизод не вошел в окончательную версию.
