— Не надо, у меня все есть. Лучше давай тебе что-нибудь купим.
Он даже не мог вспомнить, на что потратил гонорар, полученный за съемки у Федора Бондарчука. Ну, купил костюм «Пол Смит» — дорогой, почти за сто тысяч рублей. Один раз при мне его надел — показался. Через несколько минут снял и засунул в шкаф, больше в этом костюме я Васю не видела. Еще завел себе ту самую «девятку». Ребята спрашивали, почему не крутую иномарку. Он только плечами пожимал: «Меня и такая устраивает». В этом весь Вася — простой, не пафосный. Гламур и понты ему чужды.
В тот вечер, после блинов, мы впервые поцеловались — в его машине. И снова говорили, говорили... Я забыла обо всем на свете. Даже о том, что выключила мобильник. Когда за полночь вернулась домой, родителей просто трясло.
— Ты где была?! — впервые в жизни мама кричала на меня. — Я раз сто звонила!
Врать было бесполезно, да и не умею. Поэтому честно призналась:
— На свидании...
— И кто он?
Я рассказала.
— Вася Степанов? Тот самый?! — чуть не упала мама. Фильм еще не вышел, но реклама «Обитаемого острова» уже шла по телевизору и билборды везде висели. — И что, он к нам в гости придет?
Мама больше не кричала. Папа вздохнул:
— Еще пять минут назад кто-то собирался отругать дочь...
Подошел, сел рядом с другой стороны:
— Сколько Васе лет?
— Двадцать два.
— А тебе восемнадцать. Пойми, он взрослый парень... Прошу тебя, поосторожней, пожалуйста.
Папа опасался зря. Мы просто ходили в кино, сидели в кафе, катались по городу. Иногда вдвоем, иногда в компании однокурсников. Я готова была ехать куда угодно, лишь бы быть рядом с Васей. Месяц летала словно на крыльях. А потом он подошел ко мне в институте и сказал:
— Нам нужно расстаться.
— Но почему?! — испугалась я. — Хотя бы объясни.
— Ты еще совсем маленькая, наивная. Я боюсь сломать тебе жизнь.
Вася постоянно в себе сомневается: правильно ли поступает, не причинит ли вреда, не обидит ли кого-нибудь. Он человек с повышенным чувством ответственности. И со мной не играл, а переживал совершенно искренне. Решил, пока отношения не стали серьезными, отойти в сторону. Но все это я поняла позже, а тогда знала Васю плохо и не понимала, почему он так жесток со мной, — ведь я его люблю.
Перестала есть, пить, спать. Ходила как сомнамбула. Приезжала в семь утра к его дому. Посмотрев из-за угла, как он садится в свою «девятку», брела к метро, чтобы ехать в «Щуку». А однажды, не помня себя, бросилась и повисла, плача, у него на шее. Он донес меня до машины, усадил, стал гладить по голове: