Кроме того, яд спровоцировал обострение воспаления в мочевом пузыре, что и привело к летальному исходу, выгодному казнокраду и взяточнику Меншикову и жене императора Екатерине. Супруга Петра была уличена в измене. Царь приказал повесить ее любовника камер-юнкера Монса, а потом его заспиртованную голову поставить на ночной столик жены...
Петр II простудился на параде и скончался в возрасте четырнадцати лет. Низложенный император Петр III, по одной из версий, был убит под Петербургом Алексеем Орловым. На сорок восьмом году скончалась Анна Иоанновна: упав без чувств за обедом, через пару недель она отошла в мир иной. Анна Леопольдовна, свергнутая в пользу Елизаветы, простилась с жизнью в заточении.
Елизавета Петровна умерла от горлового кровотечения вследствие не известной медицине болезни. Павла I удушили в Михайловском замке... Русскую историю наводнили перевороты и странные смерти правителей. Ни один из царей династии Романовых, кроме Александра II, не дожил до старости. Но и тот погиб в результате теракта на набережной Екатерининского канала в шестьдесят два года, пережив перед этим пять покушений.
Любопытно, что все эти трагедии происходили в холода. Петр I умер в феврале, Елизавета Петровна — в начале января, Павел I — в марте, но до окончания холодов, Екатерина II — в ноябрьские морозы, Николай I — второго марта, Александр I — первого декабря, Александр III — первого ноября.
Анна Леопольдовна свергнута в ноябре, Николай II отрекся от престола в самом начале марта. Похоже, что «зимняя» смерть Петра I заложила роковой цикл для последующих правителей ветви Романовых, за исключением Петра III, отстраненного от престола летом.
Постоянные смерти правителей и перевороты создавали в городе особую тревожную атмосферу, которую остро ощущали писатели и художники. Александр Блок отождествлял город с мрачным и загадочным существом, способным влиять на судьбы людей. «Опять страшная злоба на Петербург закипает во мне, — писал он, — ибо я знаю, что это поганое, гнилое ядро, где наша удаль мается и чахнет, окружено такими безднами, такими бездонными топями, которых око человечье не видело, ухо не слышало.
Я приникал к окраинам нашего города, знаю, знаю, что там, долго еще там ветру визжать, чертям водиться». В «Петербургской поэме» Блок противопоставляет демонический Санкт-Петербург светлой старой Москве. Эти два города враждебны и непримиримы. В романе Мережковского «Петр и Алексей» Петербург, возведенный на человеческих костях вопреки здравому смыслу и природе, будет затоплен враждебной стихией. «Чу, как тупо ударяет медь о плиты... То о трупы, трупы, трупы спотыкаются копыта...» — читаем у Вячеслава Иванова.
«А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, — писал крайне чувствительный, склонный к вспышкам ясновидения Федор Михайлович Достоевский, — подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежде финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»
Почему писатель оставил стоять среди поглотившей город топи Медного всадника? Дело в том, что для его постамента из Лахты привезли так называемый Гром-камень, транспортировка которого до сегодняшнего дня остается уникальнейшей операцией. Размер камня составлял около тринадцати метров в длину, восьми — в высоту и шести — в ширину. Его волоком тащили по суше, а затем везли по воде с пятнадцатого ноября 1769 года по двадцать седьмое марта 1770 года. Уже в пути с глыбой начали работать камнетесы.
Известно, что Гром-камень почитался местным населением как священный, возле него испокон веков устраивали жертвоприношения. Он служил своеобразным проводником между человеком и силами природы. С ним связывали культ Перуна, иначе говоря Громовника.
С тех пор как камень водрузили на Сенатской площади, место это стало поистине мистическим. Фальконе только приступил к работе над конной статуей Петра I, когда цесаревич Павел Петрович, гуляя по городу, неожиданно столкнулся со странным прохожим — человеком огромного роста. Тот назвал наследника российского престола «бедным Павлом» и предрек, что он будет убит своими приближенными. Произошла эта встреча на том самом месте, где впоследствии был установлен памятник Петру Великому — прадеду цесаревича.
Один из сотрудников Государственного Эрмитажа говорил мне, что директору музея академику Иосифу Орбели, не покинувшему пост даже в блокаду, в начале Великой Отечественной войны несколько раз являлся во сне Медный всадник.
