Она, безусловно, получила признание как актриса.
Тогда я почувствовал себя свободным человеком в плане этических обязательств и дал Александре в театре много центральных ролей, играла она хорошо, ее хвалили в прессе.
Работается нам нормально. Александра очень мне верит. Только если я убираю из роли какие-то слова и выражения, переживает.
— Не говори здесь «ах», — настаиваю я. — Продолжай дальше.
— Как же так?! Это самое важное!
И долго объясняет мне: если вымараю ее «ах», пропадет смысл сцены и сыграть без «аха» совершенно невозможно. Я в спор не ударяюсь, но потом поступаю по-своему.
«Вот эта женщина, приятель, и есть все то, чего достиг ты в жизни», — говорит Пер Гюнт, герой Ибсена. Применительно ко мне — это Александра. Дочь стала ведущей артисткой, ей дали звание народной, а недавно и два ордена. У нее есть фанаты, которые аплодируют, когда она выходит на сцену. Раз в год в театре проходит тайное голосование, которое определяет лучшие женскую и мужскую роль, роль второго плана, лучший цех и так далее. Она несколько раз получала признание коллег.
С театром у нее все хорошо, но личная жизнь Саши не сложилась. Меня этот факт не может не расстраивать. Не сложилось не из-за меня или рано прочитанного Бердяева, а... из-за одного из кинорежиссеров. Она играла у него главные роли в двух фильмах — «Криминальном таланте» и «Заложнице», между артисткой и режиссером возникли отношения, которые предполагают уход мужчины из семьи.
Но этого не произошло.
Конечно, позже у нее были и другие любовные истории... Я никогда не вмешивался, а потом жалел, что не помог дочери устроить личную жизнь. Брак с Владимиром Стекловым не заладился. В совместной поездке в Америку на съемках фильма «Приговор» их отношения почему-то переполнились негативом, и они расстались. Мы с женой — ее единственная семья, и последнее время Саша настолько активно обо мне заботится, что меня это стало раздражать: «Застегнись!», «Почему не поел вовремя?!», «А это тебе нельзя!»
Я злюсь, а она понимает, что возраст у меня уже не самый детский... Приходится часто наведываться в Германию, показываться врачам после проведенной на сердце операции.
Все началось с сильных болей в области груди, и хороший врач, который пользует актеров, посоветовал лечиться за границей. Я запомнил его, потому что он категорически не брал никаких конвертов. Когда я дарил ему книгу, он тщательно ее просмотрел и все, что оттуда высыпалось, отдал обратно.
— Посмотрите мою кардиограмму, — попросил я его, — мне сказали: все в порядке.
— В Америке с такой вас не выпустили бы из клиники, — ответил он.
Боли у меня усиливались, и Гриша Горин поднял панику, потребовал, чтобы директор театра отправился в мэрию во имя спасения Захарова. И Юрий Михайлович Лужков спас — дал деньги на операцию, на поездку в Германию вдвоем с женой. Сердце подлечили, но вылезают новые болячки.
А как иначе, когда счет годам идет на девятый десяток? Мой друг Геннадий Гладков любит повторять известную фразу: «Что такое счастье? Это когда утром просыпаешься и ничего не болит».
Так случилось, что я пережил многих своих актеров, которых сам за руку привел в «Ленком». Никто не заменит, по крайней мере для меня, Евгения Леонова, Татьяну Пельтцер, Александра Абдулова, Олега Янковского...
Тяжелее всего я переживал смерть Саши. Хоронить человека, которого мальчишкой выводил на сцену и который вырос в народного кумира, еще не доводилось. Долгое время Абдулов мне снился. Другие трагические события, случившиеся в последние годы, задевали не столь сильно, наверное, с возрастом я стал менее эмоционально восприимчив.
