Сейчас кулинарными изысками балую Пашу — ему моя кухня очень нравится.
...Отец объявился спустя несколько лет, когда наша жизнь уже наладилась. Мама нашла хорошую работу, я стала получать серьезные гонорары за выступления. Не собираюсь обвинять его в меркантильности: мол, пока мы голодали, не давал о себе знать, а тут вдруг приехал. Думаю, папа просто понял, наконец, что потерял. Он очень хотел вернуться в семью, но мама его уже разлюбила. Я в свои тринадцать это понимала и сказала ей: «Не надо жить с папой только из-за меня. Не хочу, чтобы ты была несчастливой». Позже, когда мама встретит новую любовь, я услышу: «Спасибо, что поддержала меня тогда. Нельзя жить с человеком, которого не любишь. Нельзя себя заставлять...» За время своей спортивной карьеры я насмотрелась всякого.
В том числе видела немало родителей, которые готовы ради собственного тщеславия рисковать здоровьем ребенка, его судьбой. Мама очень гордилась моими успехами, но даже олимпийская медаль в ее глазах не стоила минуты моих страданий.
В 2001 году у меня начались серьезные проблемы с ногой. Малейшая нагрузка вызывала дикую боль, которую я глушила анальгетиками. Рентген ничего не показывал, и врач сборной настаивала: «Все проблемы Утяшевой идут от головы. После дисквалификации Чащиной и Кабаевой она стала первым номером в команде, это давит на нее психологически. Ляйсан боится ответственности!» Я стала слышать шепотки за спиной: «Смотрите, хромает словно калека. А сейчас разомнется и займет первое место.
Симулянтка!»
Весной 2002-го на соревнованиях в рамках Кубка мира я выступала обколотая анальгетиками. Ноги почти не чувствовала. И вот выполняю сложный элемент, ступня вдруг подворачивается, и я падаю! Ужас, стыд и отчаяние охватили меня. Но какая-то сила тут же буквально подбросила мое тело вверх. Я вскочила и закончила выступление. Улыбалась зрителям, а у самой из глаз уже лились слезы.
Волю дала себе в раздевалке: рыдала, глядя на распухающую ногу, и никак не могла остановиться. Вошла Винер. Осмотрела ступню и сказала мрачно: «Кончай реветь, повезем тебя в «Склиф» на рентген». Но и в этот раз снимки ничего не показали...
С соревнований меня сняли, Ирина Александровна разрешила месяц тренироваться без прыжков.
Нога немного отдохнула, боль притупилась, однако перед выступлением на Кубке мира во Франции все равно пришлось ее обкалывать.
Я выиграла золото. Потом серебро — на чемпионате России и пять высших наград на юношеских играх СНГ и Балтии. Затем были еще пять медалей Кубка мира в Берлине и Мировые игры в Японии, где я завоевала серебро. Все это время почти беспрерывно пила таблетки и обкладывала ногу льдом, но молчала. Никому не говорила, что боль вернулась. Какой смысл, если все считают, что я симулянтка и у меня плохо с нервами?
Даже Винер, которая видит всех насквозь, не знала, кому верить: мне или врачам. Помог случай. В сентябре команда поехала на сборы в Израиль, и однажды вечером Ирина Александровна, выйдя на балкон, увидела, как я ковыляла по пустому пляжу, приволакивая левую ногу, а потом, не выдержав боли, села на песок и заплакала.
«Симулировать» мне в тот момент было явно не перед кем.
«Возможно, дело в связках», — предположила Винер и разрешила снизить нагрузки, чтобы я могла восстановиться к Кубку мира. В Германию полетела вместе с командой, но выступить так и не смогла: даже по коридорам гостиницы передвигалась с трудом.
И тогда Ирина Александровна, которая была на соревнованиях главным судьей, отложила все дела и повезла меня в одну из лучших клиник Штутгарта: «Ляйсан, если выяснится, что с ногой все в порядке, а проблема в твоей голове, я найду лучших специалистов, тебе помогут, но работать с тобой больше не буду.
А если ты не врала и травма действительно серьезная, станем бороться вместе, пока снова не выйдешь на ковер».
В клинике сделали томографию. Это более тонкое исследование, чем рентген. И наконец выяснилось: ладьевидная косточка в моей левой стопе полностью раздроблена и ее осколки забили кровеносные сосуды. Это прозвучало как приговор. Но Ирина Александровна принялась обзванивать ведущих хирургов мира — в Европе, Америке. И каждый раз слышала: «При такой травме о возвращении в гимнастику не может быть и речи — ходила бы нормально!»
На сложнейшую, можно сказать, ювелирную операцию решились наши врачи из Института ревматологии РАМН — Архипов Сергей Васильевич и Макаров Сергей Анатольевич.
