Он же смертельно обидится!
— Ничего, постараемся как-нибудь ему объяснить.
О том, что теперь будет Олейниковым, Илюша сообщил отцу по телефону. Боже, какой на том конце провода поднялся крик! В течение десяти минут Лев Анатольевич не давал сыну и слова вставить. Когда наконец решил перевести дух, Илья, воспользовавшись паузой, объяснил, что в паспорте останется Клявером и что мы с Дениской на веки вечные — Кляверы. И Лев Анатольевич немного успокоился.
А спустя несколько месяцев случился забавный эпизод. Свекор присутствовал на генеральном прогоне спектакля «Нет ли лишнего билетика?»
и был в восторге как от самой постановки, так и от номеров сына. От последних, понятное дело, особенно. Находясь в приподнятом настроении, встречает в коридоре автора спектакля, известного писателя-сатирика. Тот протягивает руку, представляется:
— Здравствуйте. Я Аркадий Хайт.
— Очень приятно, — отвечает Лев Анатольевич. — Олейников.
Мои родители в душе очень гордились тем, что зять носит их фамилию. Впрочем, гордость случилась не сразу. Парадокс: Илюшу мама уважала, а вот к тому, чем он занимается, относилась, мягко говоря, снисходительно. Переломным моментом стал спектакль «Нет Номера у Ильи там были просто потрясающие. В одном он представал в образе усатой кокетки с веером, в другом танцевал умирающего лебедя под музыку Сен-Санса.
Мама хохотала до слез, а когда спектакль закончился, буквально подхватилась с места и пошла на сцену — вручать зятю букет. Она так гордилась Илюшей, так хотела сделать ему приятное, что переборола себя. Надо знать мою маму — абсолютно не публичного человека — чтобы понять, чего ей это стоило! А Илюша, демонстрируя за кулисами преподнесенный тещей букет, хвастался всем и каждому: «Наконец-то я, кажется, сдал у тещи экзамен на зрелость!»
Просить Илюшу сходить за продуктами было бесполезно, зато он очень любил магазины, где продавали одежду и обувь. Мог перемерить кучу вещей, на месте комбинируя их между собой, и покупал только то, что нравилось ему, оставляя без внимания советы продавцов-консультантов.
Над пристрастием друга-партнера к ярким, насыщенным расцветкам постоянно подтрунивал Юра Стоянов. Однажды между ними состоялся такой диалог:
— Илюша, ну посмотри, как ты одет: коричневые ботинки, синие носки, зеленая рубашка, фиолетовый джемпер!
Муж выдержал короткую паузу, а потом торжественно произнес:
— А вместе получается ансамбль!
Для меня в отличие от Илюши ходить по магазинам — нож острый. Поэтому большая часть вещей в моем гардеробе куплена мужем. И нет ни одной, которая бы мне не шла или не нравилась. Илья и с размером никогда не промахивался. Если начинал сомневаться, выбирал среди продавщиц похожую на меня «фактурой» и просил примерить.
Вручал презенты с гордостью, тут же просил «прикинуть», «покрутиться». В середине восьмидесятых из Венгрии, где выступал перед солдатами советских частей, привез костюм из «варенки»: брючки и куртку. Даже не крик, а писк моды. Носила я его и в пир и в мир, и всякий раз, когда надевала, слышала гордое: «Все-таки хорошую вещь я своей бабе купил!»
Все деньги, что зарабатывал, Илюша нес домой. И брал из ящичка только тогда, когда намеревался купить «что-то серьезное». Поначалу я пыталась убедить мужа в необходимости иметь при себе что-нибудь на карманные расходы: вдруг цветы-конфеты нужно будет подарить? Бутылку в винном взять, если в мужскую компанию пригласят? В ответ неизменно слышала: «Если что-то мне понадобится, скажу — ты купишь».
