Потом слег. Говорил: «Ирочка, пожалуйста, больше никаких госпиталей. Хочу быть дома». Тринадцатого июля 2008 года ему исполнилось восемьдесят пять лет, а двадцать пятого Миничка ушел из жизни. Журналисты тогда писали, что Пуговкин так отметил юбилей, что его сразил инсульт. Вранье! Он почти три года не вставал. Просто мы никому об этом не рассказывали.
Долго не решалась Михаила Ивановича соборовать. Я пришла к Богу только когда начала терять родных и близких. А Пуговкин был религиозен, и икона Архангела Михаила всегда висела у нас в красном углу. Миничка родился в глубоко верующей семье. В детстве жил рядом с церковью, где с пятилетнего возраста прислуживал, ему даже маленький подрясничек сшили.
Когда его позвали играть отца Федора в «Двенадцати стульях», думал три недели.
Решил посоветоваться с матерью:
—Меня позвали играть попа. Вот думаю — соглашаться ли.
—А он что делает? — спросила Наталья Михайловна.
—Ну, он стяжатель. За золотом охотится.
—А Бога ты не будешь трогать?
—Нет.
—Тогда играй.
И хотя Миничка до последнего вздоха сохранял ясность рассудка, приглашать батюшку я боялась. Думала: вдруг, увидев священника в черном, решит, что хороним его заживо. Страхи оказались глупыми — отец Артемий пришел в бежевом одеянии, с золотым крестом, да еще и благоухая французским парфюмом.
Вошел, медленно опустился на колени перед диваном, где лежал Михаил Иванович. Миничка попытался приподняться, отец Артемий его остановил. А нам с племянницей сказал: «Милые дамы, выйдите, пожалуйста, мы должны остаться наедине». После причастия Михаил Иванович даже в лице изменился, будто просветлел. А я нашла телефон Алены — сама она нам практически не звонила — и позвала ее проститься с отцом. Миничка уже не ел и даже воды не пил. Алена пришла с сыном Мишей. Он навалился на Миничку, начал его трясти: «Дед, а дед!» А я тогда не ходила: упала и сильно расшиблась, поломала ребра. Кричу из своего угла: «Осторожно! Ему же тяжело дышать!» Михаил Иванович отвернулся, по его щеке потекла слеза.
Денег на сиделку у нас не было, все ноченьки я около него провела. Разговаривала с ним, даже когда уже не отвечал, только глаза реагировали. Любил, когда просто по руке его глажу. Двадцатого июля, почти за неделю до ухода, Миничка стал задыхаться, у него онемели руки. Последних слов я не услышала, он ушел молча. Закрыл глаза двадцать пятого в полдень и скончался.
Конечно, я позвала Алену на похороны. Родная дочь: как иначе? В Дом кино, где состоялась панихида, Алена пришла с мужем и сыном. Я попросила:
—Пожалуйста, скажи два слова о папе.
Но она отрезала:
—Мне нечего сказать. Он меня не растил.
Я ее семью на сцену посадила. Юля умерла за два года до Пуговкина.
Но у Мишиного гроба рядом с Аленой сидела Натанька с сыновьями, которые были с Михаилом Ивановичем больше пятидесяти лет, моей родни шесть человек — все-таки почти двадцать лет вместе прожили. А Алена вдруг заявляет: «Все эти люди не родные, я одна здесь по праву крови». На отпевание она не поехала. И на кладбище ни венка, ни цветочка от них не было.
Но самое печальное — Алена до сих пор считает, что я захватила наследство Пуговкина. Чуть ли не обворовала ее. Давно, когда мы с Миничкой меняли квартиру на Олимпийском, где он жил с Александрой Николаевной, на Ялту, я сказала: «Алена, забирай что хочешь». Она выбрала мягкую мебель, а Юля с Натанькой взяли себе вещи мамы. Но что я могла отдать ей после смерти Михаила Ивановича? Неужели считает, что мы должны выехать из квартиры, где живем, а она туда заселится?
Отец при жизни все для нее сделал: и на работу помог устроиться, и жилплощадь выбил.
Но Алена называет мне адреса каких-то квартир, которые я якобы продала после смерти Михаила Ивановича. На улице Вавилова, на улице Щорса. Не было их! Не существовало! Пеняет мне, что продала дачу. И ее не было! Пуговкин хоть и из крестьян, но в земле копаться не любил, предпочитал жить в городе. А участок земли, который ему подарил губернатор Московской области Борис Громов, мы сразу же продали. Не могли его обустроить, не было таких денег. Для того чтобы поставить Миничке достойный памятник на могиле, пришлось даже продать его ордена с медалями и наши обручальные кольца, которые мы купили в Баку на съемках. Четырнадцать человек, в том числе Никита Михалков, Дмитрий Харатьян, Федор Бондарчук, Сергей Степанченко и Лариса Долина, помогли, но денег все равно не хватало, ведь памятник обошелся в четыреста восемьдесят тысяч рублей.
Единственное, что не продала, — знак «Король кинокомедии». Пуговкин всегда его носил.
Он не хотел гражданской панихиды, даже просил: «Как помру, не вози меня никуда — только в церковь». Но в Союзе кинематографистов настояли: «Народ должен проститься». Несмотря на разгар лета, зал Дома кино был переполнен. Еще Миничку по указанию президента хоронили как солдата, ветерана Великой Отечественной войны, под оружейные залпы.
Но прежде всего мы прощались с православным человеком. Гроб с телом, как и положено, всю ночь перед похоронами простоял в церкви Всех Святых.
Уже на кладбище, пока ждали батюшку, услышала, что откуда-то пробивается песня. Когда толпа расступилась, оказалось, что это поют Сергей и Николай Радченко. Михаил Иванович снимался с ними в картине «Домик окнами в сад». И хотя полнометражной ленты не получилось, только клип, очень любил одноименную песню. Провела их к гробу, они встали в изголовье и так проникновенно допели, что все вокруг заплакали.
Сегодня живу ради того, чтобы сохранить память о выдающемся артисте. В этом году Пуговкину исполнилось бы девяносто лет. Первого июля выйдет из печати моя книга о нем.
Михаил Иванович верил, что удачу ему приносит число тринадцать. Тринадцатого он родился. Правда, в паспорте записано 21 ноября 1923 года: в родной деревне Рамешки сельсовета не было, справки младенцам выдавали в церкви.
