Я редко принимала участие в коллективных посиделках группы, отработав, сразу уезжала к себе — учить роль и готовиться к завтрашнему съемочному дню. И потому долго не замечала взглядов, которые бросал на меня художник-декоратор Юрий Пугач. У него была своя жизнь, у меня — своя.
А когда снимали последние летние сцены в парках Ленинграда, между нами что-то произошло. Наверное, волшебство белых ночей было тому причиной. Нас потянуло друг к другу. Сопротивляться этому стало невозможно. Несмотря на то что Юра не был аскетом, он, как мне казалось, был одинок. Незадолго до нашей встречи он разошелся с первой женой.
Его задумчивость, немногословность казались мне загадочными, тайна притягивала, хотелось ее раскрыть. Не припоминаю, чтобы он за мной как-то долго ухаживал, добивался. Просто оба почувствовали, что не может все вот так закончиться. Мне исполнилось двадцать три, Юре — двадцать пять. Мы очень скоро поженились, и я перебралась в Питер, в Юрину комнату в коммуналке. А когда через месяц забеременела, вопроса оставлять ребенка или нет даже не возникло. Значит, так тому и быть! Опасения, что погублю свою едва начавшуюся карьеру, меня не терзали, я была обыкновенная, без завихрений, провинциальная девочка из хорошей семьи, где все просто. А чем проще человеческие отношения, чем более они открыты, тем легче преодолеваются трудности. Я мечтала родить от любимого мужчины, и на свет появилась наша Иришка.
Юрины родители сразу забрали нас к себе, выделили комнату. Его отец руководил в Ленинграде строительным трестом, мама была домохозяйкой и помогала мне управляться с новорожденной. Поскольку я стала штатной актрисой «Ленфильма», а Юра к тому времени — штатным художником-постановщиком, студия походатайствовала и нам, молодым специалистам, дали отдельную квартиру. Когда Иришке исполнился годик, мы переехали в двухкомнатные хоромы на улице Марата. «Хоромы» произношу без иронии, поскольку квартира находилась в старинном особняке с потолками четырехметровой высоты, где была огромная кухня и широченный коридор, по которому наши дети катались на велосипеде. Сейчас этот дом отреставрировали, и там располагается консульство Швейцарии.
Обставлял квартиру Юра, я не имела к этому никакого отношения, доверяла его вкусу. Он купил разномастную мебель, руководствуясь единственным принципом: чтобы было удобно. Обычно квартиры художников напоминают музей, там масса антикварных безделушек, старинные шкафы и серванты. Единственной антикварной вещью в нашем доме был абажур — сложное сооружение начала двадцатого века в стиле ар-нуво. Я мечтала о том, чтобы обеденный стол, за которым собирается семья, освещала лампа с абажуром, и Юра мечту исполнил. Он вообще был ко мне очень внимателен. Часто что-то дарил. До сих пор мое любимое украшение — старинная подвеска с хризолитами, которую Юра отреставрировал и преподнес мне на день рождения.
Когда Иришке исполнилось два годика, меня разыскал Хамдамов. Он приступал к съемкам картины «Нечаянные радости» о Вере Холодной.
Экспериментальное творческое объединение «Мосфильма» запустило сценарий, написанный Фридрихом Горенштейном и Андреем Кончаловским, и доверило постановку Рустаму. Съемки проходили во Львове.
Хамдамов и кинопроизводство, как мне кажется, — две вещи несовместные. Поэтому неудивительно, что группа выехала в экспедицию совершенно неподготовленной. Но люди были влюблены в Рустама и готовы вставать в пять утра, работать до глубокой ночи, делать все, что ему было нужно. Ковры, мебель тащили на съемочную площадку со всего города. Когда Юра приехал ко мне во Львов и увидел декорации, был потрясен: изумительной красоты пространство создали из ничего, из каких-то операторских тюлей.
