После спектакля чуть-чуть поспали и утром опять бегом на репетицию, и уже автобус ждет, чтобы отвезти всех в «Останкино». В итоге даже не замечаешь, за кого вышла замуж. Это потом, когда начинаешь соображать, думаешь: «Мама родная! Что же я наделала — попала из одной мышеловки в другую».
Второй муж был врачом, хирургом. Первое время у нас все было по правилам: оба работаем, оба занимаемся хозяйством — тишь да благодать. А потом он начал пить. Закончит операцию, халат с перчатками снимет и в кафе, расслабляться с коллегами. Быстро у него это вошло в привычку. Мне было очень тяжело, возвращаюсь домой из театра, стою перед дверью и думаю: «Сейчас войду и опять увижу пьяного мужа».
Да, было и такое. Напившись, мог даже при мне приволочь в квартиру подружку. Дошло до того, что соседям в глаза было стыдно смотреть. Тяжелый случай. А кроме всего прочего руку на меня стал поднимать.
Родители мужа были известными людьми в медицине, из уважения к ним не хочу называть ни имен, ни фамилий, но вот уродился же у них такой хмырь. Жалели и сына, и меня, доставали какое-то дефицитное лекарство, я добавляла его в вино или в водку, муж засыпал, и было хорошо и спокойно. Но если забывала это сделать, наступала катастрофа: муж буйствовал, крушил все подряд.
А я еду приготовлю, салфеточки разложу, полотенчики развешу, чтобы было красиво, уютно. Из-за него и превратилась в никудышную хозяйку: стало неинтересно и вазочки переставлять, и шторы менять.
Зачем все это? Ради себя одной? На всю жизнь отбил любовь к домоводству.
Через три года такой жизни даже я, которая все прощает, не могла больше мириться с этим. Глаз начал непроизвольно дергаться, думаю: «Этот доктор и до могилы доведет». Собрала вещички и в пять минут ушла от него. А что было терять? Общих интересов не было, детей тоже.
Может показаться странным, но я всю жизнь боялась стать матерью. Это было мамино влияние. Она в молодости так нахлебалась с маленькими детьми, что постоянно внушала: «Валюша, не надо тебе иметь ребенка, не надо!» Еще в средних классах пугала: «Если какой-нибудь мальчик внимательно посмотрит тебе в глаза, ты забеременеешь. А ты понимаешь, какой это позор в школе — принести в подоле?» Ее можно было понять, я очень рано физически развилась.
В одиннадцать лет у меня уже сформировалась женская фигура, за мной стали ухаживать взрослые мужчины, а я даже не понимала этого, идиотка была полная. Мама, уходя вечером в оперетту, повторяла свое: «Ты у меня умница, но дурочка» — и запирала на ключ. Она была права, я была очень наивной. И во мне поселилось чувство страха. Одноклассник предложит дружбу, я бегом в туалет, смотреть: не растет ли живот?! Этот перепуг остался на всю жизнь.
Когда училась в институте, мама применила новое заклинание: «При таком телосложении, как у тебя, нельзя иметь детей, станешь коровой». Может, и не согласилась бы с ней, но большинство студенток Щукинского были тоненькими стройными девочками, рядом с ними я выглядела толстой, и это смущало.
К тому же худенькие актрисы красивее смотрятся на сцене. Неудивительно, что как только беременела, сразу же вспоминала свои страхи и прямиком бежала в больницу.
Почему мама не хотела становиться бабушкой? Почему я ее слушала? Не знаю. В жизни возникает много вопросов, на которые никто не может дать простого точного ответа. Не так давно сыграла во «Врачебных тайнах» женщину, которой делают шунтирование сердца, и так вошла в образ, что несколько дней чувствовала боль в груди. Может, ответ — в особенности психики актеров, их гипертрофированной податливости чужому влиянию? А может, будь со мной рядом умный дальновидный мужчина, серьезней отнеслась бы к этому вопросу. Но никто из моих мужей не хотел заводить детей. На робкую попытку:
— Давай родим сыночка или дочку?
