На природу он может клюнуть. Сколько помню, по осени обязательно ходил в тайгу. Собирал малину, облепиху, ежевику, багульник, зверобой, колбу — только взрослым я узнал, что этот таежный чеснок к западу от Новосибирска называют черемшой.
Но пока уезжать из Кемерово батя отказывается категорически. Хотя говорю ему уже напрямую: «Ты понимаешь, что мой самый большой страх — тебя потерять? Ведь после ухода мамы и Женьки мы остались совсем одни. Если сейчас не скажу, что тебя люблю, никогда не научимся разговаривать». Он у меня молчун, не привык выражать свои чувства. Вообще редко со мной разговаривал, даже в детстве.
И претензий у меня к нему сложилось предостаточно. Но в какой-то момент понял: если сам крепко стоишь на ногах, все твои обиды на родителей — пыль и прах. Это как вчерашний экзамен, оценка за который уже получена. Бесконечно пытаться его пересдавать бессмысленно. Слава богу, сегодня каждый телефонный разговор с отцом заканчивается словами:
— Я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Сейчас папа живет с соседкой по нашему старому дому, тоже вдовой, которую я с трех лет знаю. Когда к ним приезжаю, батя всегда пытается накормить, причем всем и сразу: мечет на стол колбасу, курицу, котлеты, на плите еще и пельмени варятся.
— Папа, ты что? Столько рота солдат не съест! — машу я руками.
— У меня еще водочка есть... — говорит он осторожно, доставая из холодильника и шмат сала.
Но я начеку:
— Не надо!
— Да мы ж не бухать, а по чуть-чуть...
— Давай не будем, ладно?
Когда впервые вывез его за границу — в Хорватию, взял напрокат открытый кабриолет. Батя, в свое время отказавшийся от «Запорожца» и никогда не водивший, страшно боится со мной ездить. Говорит: «Я тебя знаю, ты бешеный». А тут мало того что сын за рулем, еще и крыши нет! Смотрю в зеркало заднего вида: сидит бедный батя, обеими руками за сиденье держится.
И вдруг кричит:
— Стой, тормози!
А мы едем по серпантину, сзади машины, остановиться невозможно. Что случилось? Оказывается, у него ветром унесло кепку. Пытаюсь успокоить:
— Папа, мы пойдем в магазин и купим тебе еще одну бейсболку.
А он причитает:
— Та была хорошая, — натянул на голову капюшон от кофты, завязал шнурок на бантик и сидит несчастный, с перепуганными глазами.
В прошлом году кемеровский губернатор наградил его медалью «Отцовская слава». А мне, когда через месяц приехал на гастроли, вручили награду «За веру и добро».
Понимаю, что все эти медальки немного значат. Но когда сказал со сцены: «Папа, это тебе», а он встал... Логиновы все здоровые, косая сажень в плечах, а батя маленький, я его уже лет в двенадцать перерос. Он 1940 года рождения: на картофельных очистках да шелухе от пшеницы особо не вытянешься. И вот встает Александр Николаевич в середине зрительного зала, стесняется, краснеет, по щекам слезы катятся. Именно такие моменты и называются настоящей жизнью.
Он и в свои семьдесят два остается бирюком. Не пошел даже на школьный выпускной Нюси, где, кажется, собралась вся семья. Ночью мы с племянником Руськой забрали дочку с праздника, привезли догуливать ко мне в гостиницу. Со стороны, наверное, выглядело подозрительно: известный артист Логинов привозит в номер молодую девку и симпатичного мальчика.