— спрашивает мама.
— Лучше собачка! — отвечаю мгновенно.
Сердце просто замирает от счастья: неужели мечта осуществится? Мама начинает уговаривать, как будто от меня что-то зависит:
— Человек лучше. У него будут ручки и ножки. Он будет тебя любить. Давай лучше человечка?
Я подумала-подумала и согласилась. Когда человечек родился, мне тут же его вручили, не побоявшись, что могу уронить или поранить. Объявили — это тебе, это твой лучший друг. И я никогда даже намека на ревность не испытывала.
Когда забирали младенца из роддома, поругалась с папой. Он пытался прикрыть Мишу от пыли, а я постоянно открывала его личико, настолько было любопытно.
Всю жизнь очень Мишу опекала. Соседи вспоминали, как уморительно пыталась внести его, уже пятилетнего карапуза, в лифт. Дело происходило зимой, мальчик был толстый, в шубе, но мне почему-то казалось, что сами дети в лифт заходить не должны.
К счастью, мы сохранили близкие отношения. Недавно шла к нему в гости, ехала в лифте с какими-то рабочими. Они вышли за мной на этаже, мялись в сторонке, перешептывались. Стало страшновато. Скорее звоню в дверь — открывает Миша. По привычке обращаюсь: «Крошечка, ты один?» Боковым зрением вижу, что один из рабочих направляется в мою сторону.
Решил, видимо, что в квартире маленький ребенок. Но тут из двери высовывается здоровенный Миша, на две головы меня выше: «Один, один, заходи». Рабочих как ветром сдуло.
Миша всегда отвечал мне взаимностью, абсолютно доверял и беспрекословно слушался. Мама говорила:
— Мишенька, спускайся во двор гулять.
— Надо спросить у Олюни.
Когда в последнем классе школы я попала на год в Америку, страшно ревновала Мишу к поселившейся в моей комнате незнакомой девочке из Финляндии. Но таковы были правила международного обмена: если дети приезжали стажироваться в страну изучаемого языка, то жили в местных семьях.
Американская эпопея стоит того, чтобы ее описать.
Родители просто в ужас пришли, когда я в какой-то момент нахватала девятнадцать «двоек» по английскому. Ближайшую подругу в Штаты не отпустили, а мои решились. Я обижалась: «Катю мама любит, не хочет с ней расставаться, а вы меня на целый год отсылаете!» Но сегодня понимаю, как тяжело было родителям оторвать от себя пятнадцатилетнего ребенка, через сколько страхов пришлось переступить. К тому же требовалось заплатить серьезную сумму, пятнадцать тысяч рублей. Мама продала свое детище — деревянную дачу под Загорском. Поступила так же, как когда-то бабушка с дедушкой: чтобы купить дочке пианино, они продали котиковую шубу. Кстати, этот старинный немецкий инструмент мама перевезла в Москву, он до сих пор стоит в нашей квартире.
