Или не захотела. Если честно, для меня гораздо важнее, что тот концерт в Кремле шел четыре часа и закончился овацией. А вот слышать всякие небылицы неприятно. Сейчас у каждого из нас, старых друзей, своя стезя. У Жени Болдина прекрасная семья, любимая жена, прелестная дочка, хлебосольный дом. У Аллы своя история. У нее грандиозные бизнес-проекты, фестивали, конкурсы, и у нас давно уже нет точек соприкосновения. Я тоже живу своей жизнью, которая меня устраивает на сто процентов. Много работы — творческой, общественной, благотворительной, и тратить время на пустые и праздные посиделки нет никакого желания и возможности.
Кто-то пустил сплетню, что моя жена Ира рассорила нас с Аллой, написав в Интернете гадости про Галкина под псевдонимом «Инга Клен». Какая глупость!
Все давным-давно знают, что блогерша «Инга Клен» была психически неуравновешенной поклонницей Киркорова. Этой женщины уже нет в живых, она тяжело болела и в феврале умерла. Ее подруги писали в своих постах, что Киркоров общался с «Ингой Клен» до последних дней ее жизни, разговаривал по телефону, помогал с устройством в больницу. Если это правда, то считаю — молодец Филипп, благородно поступил. Значит, ни деньги, ни слава его не испортили. К сожалению, часто бывает наоборот.
В девяностые многие наши артисты стали гастролировать в США. Там живет огромная диаспора русскоязычных зрителей, которые желают предаваться ностальгическим воспоминаниям о родине. К тому моменту я уже создал свой театр песни. И нашелся антрепренер — бывший наш соотечественник, который взялся устроить гастроли по Америке.
Мы повезли спектакль «Игра в Распутина, или Ностальгия по России». Кто же мог предположить, что в Лос-Анджелесе начнутся афроамериканские волнения? Борцы за права темнокожего населения выходили на демонстрации, перекрывали дороги, жгли дома белых. В общем, всем стало не до песен. То немногое, что удалось заработать, украл антрепренер, попросту сбежав с нашими деньгами.
Мне пришлось зарабатывать на пропитание артистам, которых невольно втянул в неприятную ситуацию на долгих два года. Начал писать для наших исполнителей-эмигрантов: Миши Шуфутинского, Славы Медяника, Михаила Гулько. А для Любови Успенской (в соавторстве с Гари Голдом) создал целый альбом из восемнадцати песен, куда вошли «Кабриолет», «На другом конце стола», «Кривые зеркала», «Прабабушка», «Пропади все пропадом»...
Успенская тогда пела в ресторане «Палм Террас», который располагался в сером унылом здании из стекла и бетона. Публика была соответствующая.
От заключения договора с авторами Успенская всячески уклонялась, но в Россию в гастрольный тур с нашими песнями поехала и моментально стала звездой. Вернувшись в Лос-Анджелес, позвонила и сообщила: «Денег нет, меня обокрали, и вообще я много истратила на международные переговоры с организаторами моих концертов».
Я повесил трубку и долгие годы не вспоминал о существовании Любы. Успенская проявилась сама, после того как на моем юбилейном «Вернисаже» в Кремле Маша Распутина блистательно спела «Кабриолет». Публично облила меня грязью и предупредила, что еще со мной разберется.
А потом «бесстрашная» Успенская заявила: «Резник ничего не может мне сделать» и недвусмысленно послала. Тут уж даже моему долготерпению пришел конец, и я поручил защищать авторские права на эти восемнадцать песен моим адвокатам. Бывший концертный директор Успенской Игорь Орлов подтвердил: только за первые два года исполнения «Кабриолета» он передал ей два с половиной миллиона долларов.
А сейчас у меня сложилась неприятная ситуация с певицей Леной Ваенгой. Бывает так с артистками: они, пока не очень популярны, со всеми хотят дружить и всем нравиться — это помогает пробиться. А когда пробились и появились гонорары, слава, тут можно начать показывать характер, что Лена и продемонстрировала.
