Станиславский говорил: научить нельзя, научиться можно. Поэтому если у тебя есть тяга, не скрывай ее, добивайся. Можешь пять раз поступать в театральный институт, но если ты без этого жить не можешь, будешь артистом. А некоторые, между прочим, и без театрального образования нашли свою дорогу. Например Иннокентий Смоктуновский и Кирилл Лавров.
Еще на последнем курсе военно-морского училища я женился на Катеньке, Екатерине Ивановне. Мы с ней давно были знакомы, поскольку она была моей дальней родственницей. Все у нас с Катериной было хорошо, пока, учась еще на филфаке, не сказал ей, что хочу поступать в театральный. Она сразу доложилась теще.
— Что?! Добро бы еще офицером был! А то выбрал себе проклятую профессию, б...скую.
Катя мамы своей ослушаться не могла и, видимо, наученная ею, заявила:
— Или мы, или театр.
А у нас уже Галчонок родилась — девчоночка, дочка моя старшая.
Я удивился: как же так, вроде любимая женщина, почему же она простых вещей не понимает? Как можно сказать человеку: или я, или профессия? Попросил:
— Кать, извини, собери мой чемодан. Мне ничего не надо, только из белья чего-нибудь.
И ушел. Вернулся к бате. Галочку я не часто, но навещал, мы и сейчас общаемся, хотя было время — она со мной видеться не хотела. А все после одного случая. Пришел я как-то проведать внучек Ксюшу и Лизу.
Стал им сказку читать. Надо сказать, что по настоянию Володи — второго Катиного мужа — велено было хранить в секрете, что я девочкам родной дед. И вдруг одна говорит:
— А я тебя знаю.
— Откуда?
— По телевизору видела. Как твоя фамилия?
— Краско.
— И у бабушки фамилия Краско.
Разоблачили, в общем. Володя услышал наш разговор и тут же заявил:
— Ну вот, пришел тут мозги засорять детям.
Это я еще помягче выразился. Проводил он такую мысль: мол, занимаешься воспитанием, а тут приходят некоторые на все готовое.
— Понял, правда ваша...
А что тут еще скажешь?.. Перестал посещать. Кате я все объяснил, но Галке она мою позицию растолковать не сумела. Дочка же нашего разговора с отчимом не слышала, меня не поняла и очень обиделась. Помирились с ней только прошлым летом. Может, я и не прав был? Мало ли кто что сказал? Надо было все равно приходить к ним, раз я отец и дед.
После развода с Катериной стал я холостым. Но не надолго. В университете на одной из лекций дверь аудитории приоткрылась: тук-тук — и вошла незнакомая девчушка. Опоздала.
— Извините, — говорит.
— Иди сюда, — показал ей на свободное место рядом с собой.
Она посмотрела недоверчиво, но все-таки села.
— Отступи полстраницы, слушай и записывай.
— Что это вы мною командуете?
— Делай, что тебе говорят.
Понравилась мне девчушка. Стала впоследствии мамой Андрюши Краско. Андрюха эту историю очень любил: «Ну, па, ты даешь, надо же, как маму приструнил!»
Так я же командир, не просто так. С Кирой Васильевной мы сорок с небольшим лет прожили душа в душу.
Она статью, женственностью напоминала маму мою, Настю, как я ее помнил по фотографиям. Вторая моя теща — Кирина мама Мария Александровна — оказалась великим человеком. Она трудилась главным бухгалтером на мельнице имени Ленина. Всю блокаду отработала и, падая в голодные обмороки, ни разу не принесла домой даже горстки муки. Такой честный человек. Когда я решил уйти с филфака и поступать в театральный, Кира уже была с животиком. «Как же, ребята, вы теперь будете с ребенком? Подождали бы!» — говорили знакомые и родня. Только не Мария Александровна: «Здесь я буду решать. Никаких разгрузочных работ по ночам, как вы изволили мне сказать, господин абитуриент. Будете учиться».
«Человек столько к этому шел! — сказала она моим родным. — Вы что, не понимаете? Для него это главное дело жизни!»
Содержание семьи на время моей учебы она взяла на себя, за что ей низкий поклон.
Я всегда у нее был прав, а дочка виновата. Вот какая это была теща.
Когда в 1957 году родился Андрей, я только поступил в театральное. Мне было не до него, если честно. Пропустил я сына, и воспитание он получил инфантильное, женское. Растили его мама и бабушка, тряслись над ребенком: Андрюшенька, Андрюшенька... Кира с университетским дипломом пошла воспитательницей в детский сад, чтобы Андрюшеньку одного не бросать. В первом классе бегала во время большой переменки в школу Андрюшеньке штанишки расстегнуть, чтобы он пописал. Я, когда узнал, хохотал: «Кого вы воспитываете? Мне мужик нужен».
Но сам-то ничего не делал, занят был в театре.
