Но если подходила Лена, я, судорожно глотая слюну, молчал несколько секунд, потом бросал трубку, будто обжегся, и было полное ощущение, что меня в печку засунули — и обратно — у-уфф!
От Ломова до Шуструя рукой подать, как только она приезжала, сарафанное деревенское радио немедленно доносило мне эту новость. Это была новошуструйская притча во языцех: «О! Ленка приехала, Иванов опять превратится в идиота». И я действительно становился идиотом. Какими-то окольными путями, задами-огородами, чтобы, не дай бог, не заметила, подбирался к месту ее вычисленного нахождения и смотрел издалека: вот она! Если же, к моему ужасу, мы сталкивались лицом к лицу, она приветливо, с той самой замечательной улыбкой и шепелявым шармом, бросала мне что-нибудь, типа: привет, как поживаешь?
Я в ответ только мычал невразумительное: «М-м-м-м».
Уезжая на год в Ноябрьск, не забывал Лену ни на минуту, страдал всю зиму и считал дни до лета, чтобы снова молча и издали преследовать ее. Влюбились мы в нее на пару с моим другом, но они-то ровесники, даже учились вместе, и у него, я считал, было больше шансов, но она не отдавала предпочтения никому из нас. Впрочем, о какой взаимности может идти речь, если я с ней за эти годы даже не поговорил нормально. И хотя мое детское чувство можно отнести к разряду неразделенной любви, воспоминания — самые светлые и сладостные. Все было какое-то цветастое, велосипедно-весеннее — с ветерком и трещотками.
В сериале «Выхожу тебя искать» в одной из сцен герой Валерия Баринова, полковник, спросил моего героя, следователя:
— Куда вы поедете?
И я отчеканил:
— Тульская область, Нижнеломовский район, деревня Новый Шуструй.
Мне так хотелось это произнести, передав таким образом привет своему прошлому, — и вся группа мне подыграла.
Пришлось даже приврать, потому что не вписывалась в сценарий Пензенская область, где реально расположена моя деревня. А с Валерием Александровичем мы вообще однокашники, оба учились у Коршунова в «Щепке». Он считает, что между нами существует некая глубинная связь, на том простом основании, что оба, несмотря на разницу в тридцать пять лет, у одной и той же замечательной преподавательницы Натальи Шароновой были любимцами.
Так он, не будь дурак, еще и переспрашивает:
— Как-как?
Я опять:
— Новый Шуструй Нижнеломовского района Тульской области.
В общем, еще раз …надцать мы это повторили к обоюдному удовольствию, чтобы уже все запомнили это мудреное словосочетание.
Мне было десять, когда мой дед, в свое время уехавший с семьей строить коммунизм на Магнитку, потом на Север, в Ноябрьск, постановил: все, хватит, надоело, тут птицы не поют, деревья не растут, айда обратно. Я был на седьмом небе в предвкушении абсолютного и окончательного блаженства в Новом Шуструе.
Но ровно через год после нашего переезда птицы перестали петь и там. Случился август 1991 года, и все накрылось медным тазом. Богатая деревня, казавшаяся рогом изобилия, с громадным хозяйством в тысячу овец и коров, асфальтом, газом, новой школой, новым клубом умирала на моих глазах. Не стало ничего, люди, бывало, питались комбикормом и начали судорожно сбегать, такое было впечатление, что вместе с домами. Новые, недавно возведенные шведские домики, веселые, разноцветные — красненькие, зелененькие, желтенькие — просторные и со всеми удобствами, срывали, не оставляя даже фундаментов: все пошло на продажу и за бесценок.
Вот не помню — как и почему, но моя детская любовь сошла на нет, Лена жила своей жизнью в Ломове, а я своей — в деревне.
