Я представляю, как папа, опираясь на палку, подходит к этому страшному окну и падает вниз… И плачу, не могу остановиться.
Дом, в котором жил папа, я обхожу стороной. Он внушает мне ужас, особенно двор, где все произошло. Раньше любила сюда приходить. Мы часто гуляли во дворе вчетвером: я — с младшим сыном Алешей, а папа — с Сашенькой, дочкой от второго брака. Наши дети ровесники, Саша старше всего на пять месяцев. Папа обожал ее и внуков. Прогулки с ними были для него одной из немногих радостей в последние годы. Отец рвался на улицу и там преображался, становился почти прежним Александром Белявским.
И жизнь свою он окончил в этом тихом московском дворе...
Меня спрашивали, не замечала ли я чего-нибудь странного перед его гибелью? Не предчувствовала ли беду? Нет, все было как обычно.
В субботу, восьмого сентября, мы всей семьей были на даче в Ершово под Звенигородом, только мой старший сын Костя оставался в Москве. Накануне я говорила по телефону с папиной женой Людмилой Тихоновной. Она просила привезти с их дачи кое-какие вещи. Мы соседи. Сначала в Ершово поселились мои родители. После развода с мамой отец не захотел покидать полюбившееся место. Делить было нечего — всего шесть соток, — и он купил землю рядом с нашим участком и построил еще один дом. Так и жил потом — «на две дачи».
И нас всех старался объединить.
Когда Людмила позвонила в субботу, в душе ничего не екнуло. Я подумала, она еще о чем-то вспомнила. А Мила вдруг говорит:
— Надя, с папой случилось несчастье. Он погиб, выпал из окна. Вы приедете?
— Конечно, — отвечаю машинально и не могу поверить в то, что услышала. Неужели отца больше нет?!
Голова пошла кругом. Как сказать маме? Она не переживет. Вру, что отцу стало хуже, он в больнице и нам надо ехать в Москву. Пока мама собирается, обзваниваю близких. Правду говорю ей только дома, куда кроме нас приезжают все родные: папина сестра тетя Оля, ее муж, их сыновья с женами и дети папиного брата. Он сам далеко, в санатории.
Телефоны разрываются — звонят и друзья, и знакомые, и совершенно чужие люди. Все каналы уже сообщили, что Белявский выбросился из окна на лестничной клетке пятого этажа. И теперь меня спрашивают: «Это правда, что он покончил с собой из-за нищеты? Стас Садальский написал в своем блоге».
«Что за чушь!» — возмущаюсь я. Пытаюсь объяснить, что папа не был нищим, но меня душат слезы. И мама рыдает, не может говорить. Видя наше состояние, отвечать на звонки вызывается мой жених Артем. Я успокаиваю маму и пытаюсь взять себя в руки, а потом представляю, как папа, опираясь на палку, подходит к этому страшному окну и падает вниз... И снова плачу, не могу остановиться. Как это могло случиться? Он ведь любил жизнь!