
Ты много потеряешь.
— Я согласен остаться, если переведете меня на разовый договор.
— Мы рассмотрим твою просьбу при условии, что ты отыграешь на каникулах в детских спектаклях.
— Я уже говорил: у меня съемки. Пытаетесь дрессировать? Так знайте: будет либо по-моему, либо никак.
— По-твоему точно не будет.
— Тогда прощайте.
И я ушел из театра. В никуда. Сегодня страсти поутихли, встречаясь, спокойно здороваюсь с бывшими недругами. А тогда переживал, но не мог поступить иначе, не привык унижаться.
Наверное, гены дают о себе знать: я коренной москвич в шестом поколении. Мама Надежда Гавриловна — потомок старинного дворянского рода Шепелевых. Правда, в родовом особняке на Остоженке никому из нас пожить не довелось, в революцию его экспроприировали. Моя бабушка окончила институт благородных девиц, но я ее в живых не застал. Одна из бабушкиных сестер, Людмила Покорская, была актрисой Художественного театра, работала с самим Станиславским. Другая уехала в Париж, вышла замуж за француза, они открыли там Модный дом «Бодло». На ее надгробии на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа сегодня выбито: «Нина Бодло-Шепелева». Мама родила меня поздно — в сорок три года, и бабушкой я называл ее старшую сестру, тоже Нину, которая помогала меня растить. Она стала мне второй матерью.
Мама одно время танцевала в ансамбле «Березка». А потом окончила курсы парикмахеров, и ее взяли на работу в самый статусный салон советских времен «Чародейка», где мама дослужилась до директора. С папой они познакомились, когда тот пришел стричься. Правда, он был записан к другому мастеру, но, увидев маму, влюбился с первого взгляда, попросил: «Можно я к вам перейду?»
Полгода потом стригся только у мамы, оказывал знаки внимания и наконец удостоился согласия посидеть в соседнем кафе-мороженом. Папа ухаживал красиво, как умеют восточные мужчины. Рафаэль Георгиевич происходил из армянского рода Манукчарянцев — поставщиков двора его императорского величества. Когда прадеда репрессировали, детей отдали на воспитание в детский дом, где им сменили фамилию на Манучаровы.

Моя бабушка работала личным библиотекарем Ленина, знала несколько иностранных языков. А папа стал директором меховой фабрики.
Я его плохо помню, мне исполнилось шесть, когда папы не стало: инфаркт. Ему было всего сорок семь... Обязанности главы семьи легли на маму, имея инвалидность (у нее одно легкое), она пахала как проклятая, чтобы поднять меня и брата Георгия. Я всегда дико ревновал маму к брату. Он был на семь лет старше, хороший настоящий парень, со мной же не справлялся никто. Учиться меня отдали в ближайшую к дому школу, мы тогда перебрались из коммуналки на Арбате на Фрунзенскую. Школа оказалась специализированной, поставлявшей студентов на химфак МГУ. Я в химии ничего не соображал, и моим главным врагом стал Дмитрий Иванович Менделеев со своей таблицей. Под угрозой расстрела не вспомню сегодня ни одной формулы.
Чувствовал себя белой вороной среди продвинутых химиков.