Там и узнала, что стану мамой.
Мы мечтали о ребенке. Может, поэтому беременность протекала так легко? Я чувствовала себя лучше, чем когда бы то ни было. Скакала как козочка, снималась до девятого месяца. Живот был небольшой. За все время я поправилась всего на шесть килограммов, при том что ребенок был крупный — четыре сто. Видимо, он у меня все и «забирал». Пацан у нас прожорливый, что и говорить. Растет не по дням, а по часам.
Единственной неприятностью стал ранний токсикоз, который прошел к концу второго месяца. Усугублялся он тем, что, работая на кулинарном шоу, я должна была каждый день пробовать огромное количество блюд, приготовленных участниками. От этих деликатесов постоянно мутило. Я на них смотреть не могла.
И на соленья, вопреки распространенному убеждению, меня нисколько не тянуло. А до этого обожала соленые огурцы и помидоры, квашеную капусту, селедку, рыбу. Всегда пересаливала еду. Надо мной издевались:
— Анфиса, ты, часом, не беременна?
— Ага, с рождения, — отвечала я. — С детства люблю все соленое.
Когда и вправду забеременела, соленое разлюбила. Да что там — на дух не переносила. Вопреки народным представлениям о вкусовых предпочтениях беременных, мне хотелось мучного и сладкого — макарон, плюшек, хлеба. А врачи заставили давиться мясом. Я его вообще не ем по жизни, но ради будущего ребенка, которому для нормального развития требовался белок, пришлось впихивать в себя стейки и отбивные.
Организм во время беременности, видимо, решил добрать то, чего много лет не получал.
Мне всегда приходилось себе во многом отказывать. Мучного и сладкого практически не ела. Как и колбас, сосисок и прочих вредных вещей. Моя мама всю жизнь сидела на диетах (у нее очень большой вес) и меня приучила следить за собой. Я давно смирилась с тем, что не буду стройной как лань — с генетикой не поспоришь, но стараюсь держать себя в руках, потому что знаю: если «разъемся», догоню маму. Гены — страшная сила...
Сначала хотела рожать в Майами. У меня там много друзей. Но врач, который вел мою беременность, считал, что я рожу четырнадцатого мая, а до тридцатого апреля у меня в Киеве по контракту были съемки.
Лететь в Майами за две недели до родов нам показалось слишком рискованным. Тем более что там нужно было развить бурную деятельность: снять жилье, найти роддом, договориться с врачами и переводчиком. На девятом месяце уже лень всем этим заниматься, хочется просто лежать кверху пузом и не заморачиваться.
Самое интересное, что съемки финального шоу программы «Холостяк», которую я вела в то время на Украине, были назначены на тридцать первое мая. Киевские продюсеры даже после моего отъезда в Москву звонили и спрашивали, не смогу ли я прилететь. Я сразу сказала, чтобы на меня не рассчитывали. И вышло так, что как раз тридцать первого мая, когда должна была вести шоу, я и родила! В московском роддоме № 20.
К сожалению, пришлось делать кесарево сечение. Организм добровольно отдавать ребенка не хотел, я сильно перенашивала. Чего только не делала: консультировалась у гомеопата, пила специальные препараты, чтобы запустить родовой процесс, — все было тщетно. А я безумно боюсь операций и любых медицинских манипуляций, связанных с наркозом и вообще с инъекциями. От безобидного укола могу упасть в обморок. Но врачи сказали, что медлить нельзя, еще немного и у ребенка начнется гипоксия, и я согласилась на кесарево.
Мне, конечно, вкололи обезболивающее, но я была в сознании, все видела и чувствовала. Когда малыша достали, услышала, как он заплакал. Мне его показали и, по моей просьбе, приложили к груди. Я смотрела на сына и чувствовала себя абсолютно счастливой.
Он был смешным, похожим на якута.
С пухлыми щечками и узенькими глазками. Нос и губы — папины, глаза — мои. Я в детстве тоже была «якутянкой». Потом глаза стали больше.
Гурам очень хотел присутствовать при родах. Мы тогда фильм посмотрели американский, снятый как будто про нас: героиня не может родить сама и ей делают кесарево. Муж стоит рядом с роженицей и держит ее за руку, а потом перерезает пуповину сыну. Гурам тоже так хотел. Но не нашел понимания у врача в роддоме.
— У вас есть медицинское образование? — спросил тот.
— Нет.
