В двадцать я была хорошенькая — тоненькая и глазастая. Тридцатилетний Лавровский казался мне очень взрослым и прекрасным. Сидела потупив взор, страшно гордясь, что такой человек обратил на меня внимание.
Наверное, это дико звучит, но до свадьбы мы встретились с Мишей еще всего два раза. В первый — чинно прогуливались по Серебряному Бору. А потом Лавровский пришел в Концертный зал имени Чайковского посмотреть, как я танцую. В темноте кулис, немного смущаясь, он произнес: «Прошу тебя выйти за меня замуж».
Миша даже не понял, согласна девушка или нет, потому что от волнения я не смогла проронить ни слова. Его тут же окружили артисты балета, которые относились к Лавровскому с огромным уважением и восхищением.
«Он будет моим мужем!» — с замиранием сердца думала я. Разве можно было отказать?
— Какой он? Какой?! — пытала меня бабушка.
— Вот, — протянула я только что вышедший журнал, на обложке которого Лавровский в роли Ромео танцевал с Бессмертновой — Джульеттой.
— Красивый, — отозвалась бабуля.
Вскоре они встретились: Миша с братом приехали в Ленинград знакомиться с моими родителями. Получив благословение, мы вместе вернулись в Москву.
Я перебралась на Арбат. Пышной свадьбы не было, расписались в ЗАГСе и — к балетному станку. Но поскольку Миша был членом ЦК комсомола, а я лауреатом премии ВЛКСМ, об этом событии объявили по радио: «Сегодня узы брака соединили артистов балета...»
Отмечали событие дома.
Сидим за праздничным столом, вдруг в двенадцатом часу ночи — звонок в дверь. На пороге человек с букетиком колосков: «Это вам поздравление от Ивана Семеновича Козловского».
Берегла этот подарок великого певца очень долго и трепетно, но во время одного из переездов колоски, как я думала, потерялись. Лишь недавно выяснилось, что они до сих пор хранятся у мамы!
Иван Семенович пригласил меня принять участие в его юбилее. Я танцевала «Умирающего лебедя». А в номере на ноктюрн Шопена Козловский решил быть моим партнером и сделать поддержку.
Во время репетиции голосом выводил мелодию:
— Пари-ра-пам... А вот на эту ноту я вас подниму. Па-а-а...
Высокую ноту взял и еще меня держит, но неправильно. Говорю ему:
— Иван Семенович, балерин поднимают не лицом к партнеру, а спиной.
— Да? — Козловский ничуть не смутился. — Зато, душенька, так я вас хорошо разглядел, глаза-то у вас какие!
В квартире Лавровских все было устроено с большим вкусом. Я едва не задохнулась от восторга при виде огромной библиотеки, которую собрал еще Мишин отец. Многие из этих книг я потом прочитала. Миша первым делом погрузил меня в мир литературы, которой восхищался сам.