Если в чьих-то глазах в какой-то степени это меня извинит, добавлю, что муж был гражданский. Ну а основным оправданием стала вся наша дальнейшая жизнь — сорок семь лет вместе!
Многое Эле пришлось пережить, со многим мириться — я благодарен за это, наша семья полностью ее заслуга. Я ж по сути не главный, ведомый, так что все было и есть на ней. Она сумела сохранить очаг, несмотря на «посторонние восторги» — так Эля называет мои увлечения. Каюсь, что греха таить, — а с кем не случалось? Но мужчине вообще не к лицу вдаваться в подобные подробности, а уж облагороженному морщинами и убеленному сединами — смешно и глупо.
Мила спровоцировала меня начать выпивать, а Эле досталось вкушать горький плод.
Ни за что не стал бы и об этом распространяться — зачем разочаровывать зрителя: мол, и этот туда же. Скажу исключительно в память о действительно великом человеке, враче-наркологе Александре Довженко и его подарке человечеству.
Выглядело чудо так. Довженко посадил меня на стул, начал сильно нажимать на какие-то точки на голове и что-то бормотать, при этом дикция у него плохая, потом как крикнет: «Открой рот!» Открыл, он что-то впрыснул в горло, и — будто удар молнии, медсестра крепко держит за плечи, а ощущение, что тебя подбрасывает куда-то в космос. Некоторое время ничего не соображаешь, в прострации, сознание проясняется — и все. Что все? «Все» это значит — все: ты больше вообще не хочешь выпивать. Забыто и затоптано.
Я спросил: — А что вы прыскаете мне в рот?
— Это мое изобретение — ДАР, аббревиатура из моих инициалов — Довженко Александр Романович.
— Так что это?
— Ну, это моя тайна.
Увы, гения уже нет в живых и, как я понимаю, свою тайну он унес с собой.
Есть люди, называющие себя его учениками, но трудно определить, кто из них не шарлатан. Так и не понял: что это такое — ДАР? Зато знаю другое. Как-то один врач спросил меня:
— А какие ощущения у вас теперь, когда вы столько лет не пьете?
Я сказал:
— Не пить так же хорошо, как и пить.
Он теперь цитирует меня своим пациентам.
Единственное, за что благодарен алкоголю, он избавил меня от вступления в коммунистическую партию. В те годы народный артист и член КПСС — слова-синонимы. А Кулагин беспартийный — нонсенс. Наседали, я соглашался, заявление писал, но всякий раз, когда надо было идти в райком, — Леонид Николаевич был пьян. Ненамеренно, поверьте, — я ж всегда подчиняюсь. Потом случилась Перестройка. Так и пронесло.
Кстати, все мои географические прыжки по областным театрам — те же гены подчинения: прилепился к режиссеру, с которым начинал. Так и до Брянска добрался уже вместе с женой и сыном Лешкой. А уж оттуда — в Москву. Без всякого нашего стремления, а даже с сопротивлением.
Эля просто принесла себя в жертву. В Брянске она была примой, на нее ставились спектакли, а в Москве жена не реализовалась в профессии. Так что, без всякого кокетства, столица в моей биографии — это тоже фатально. Но все по порядку.
Смирнов еще на съемках «Ангела» уговаривал меня: «Кончай в брянских лесах прятаться, давай в Москву». Я ответил «нет». Но однажды вечером у нас был перерыв. Андрей Сергеевич сказал: «Тебе моя жена (Элли Суханова — актриса Театра имени Гоголя) Москву покажет». Я послушно сел в машину, что-то мы посмотрели, и она привезла меня в кафе. Зашли, на столике три чашки.
— Кому третья? — интересуюсь.
— Сейчас, — говорит, — один знакомый подойдет.
Подходит седой интересный мужчина и сразу ко мне:
— Ну что, Леонид Николаевич, вы согласны?
— На что? — спрашиваю.
Тут нас Элли познакомила, оказалось — это директор их театра. Я совершенно не был готов. Как в плохом спектакле! Какой-то разговор завязался, что-то я там отвечал, вроде — да, да, да. Желал же одного: умотать, устроить скандал Андрею Сергеевичу за подставу и сбежать в Брянск. И сбежал.
Сыграл свою первую и главную роль в кино, думал, возвращаюсь в Брянск национальным героем местного масштаба. Увы, город героя не дождался, после обсуждений картины в ЦК она была не просто положена на полку, а уничтожена полностью, то есть буквально — все негативы смыты.
И вдруг получаю телеграмму от Михалкова-Кончаловского с приглашением на пробы «Дворянского гнезда».
Тут уж землячка моя ни при чем. Смирнов, Кончаловский, Тарковский — одна компания, в отличие от широкого зрителя они видели, конечно, «Ангела». Ну и приглянулся я ему, видно, своим не зовущим в светлое коммунистическое будущее лицом и дворянскими генами несуществующими.
Я не просто преклоняюсь — очень робею перед авторитетами. Перспектива не вышибла из седла разом только по причине моей некомпетентности. Про Михалкова-Кончаловского знал лишь, что он сын Дяди Степы. А вот когда услышал, что моей партнершей по фильму будет Беата Тышкевич, стало страшно.
