Ажурная кокетка, рукава три четверти. Увидев обнову, Гурченко поджала губы:
— Себе-то вон какую связала, а как мне — так говно.
— Хотите, вам отдам?
— Нет уж, не надо.
— Я вам свяжу такую же.
И связала — кипенно-белую, которая Люсе очень шла.
Служить Хозяйке надо было днем и ночью. Принадлежать ей целиком и полностью. Контроль был жесточайший. Если мы не уезжали вместе на гастроли или съемки, я должна была звонить три раза в день — докладывать, чем занимаюсь. Стоило Люсе услышать, что Ира позволила себе сесть перед телевизором или прилечь с книжкой, тут же следовало недовольное: «Хватит ерундой заниматься!
Ты лучше платье мне пошей».
О том, чтобы я взяла заказ у кого-то из коллег Людмилы Марковны, нечего было и думать. Это при том, что в «Останкино» меня каждый день окружали актрисы и певицы.
Однажды на съемках ко мне подошла Наталья Фатеева:
— Ира, вы не могли бы укоротить мне юбку?
— Хорошо. Приносите.
Вечером того же дня звоню Гурченко и рассказываю о просьбе Фатеевой. И чего только в ответ не слышу! И про себя, и — в первую очередь — про Фатееву... Всю ночь не сплю, придумывая, как, не обидев, отказать артистке.
А Наталья, как на грех, приволакивает в «Останкино» гору вещей, которым требуется переделка. Сославшись на занятость, беру в работу только юбку.
«Я на вас так рассчитывала!» — расстраивается Фатеева и просит номер телефона: дескать, буду позванивать — узнавать, когда у вас появится для меня время.
Умирая от стыда, что-то вру, но номер не даю.
Урок: в присутствии Люси нельзя никем восхищаться — был усвоен мною давно, после истории с портретом Алисы Фрейндлих, который, кстати, перед следующим визитом Людмилы Марковны я со стены сняла. Что толкнуло меня нарушить правило — сама в толк не возьму. Может то, что на сей раз объектом моего восторга был актер-мужчина?
Вроде как Людмиле Марковне — не соперник. В «Останкино» снимали телеспектакль «Сирано де Бержерак», главную роль играл Георгий Тараторкин. Играл потрясающе! Не в силах сдержать эмоций, я поделилась ими с Гурченко.
— «Тараторкин, Тараторкин», — передразнила Люся. — Ты что, думаешь, он с тобой спать будет?
Меня будто кипятком ошпарили.
— Я же о нем как об артисте говорю...
Гурченко пренебрежительно поморщилась и сделала нетерпеливый жест рукой: дескать, все, хватит об этом!
Любой мой контакт с мужчинами пресекался Людмилой Марковной на корню.
Даже самый безобидный. Стоило на съемочной площадке или за кулисами концертного зала кому-то подойти, перекинуться парой фраз, тут же следовал допрос: «Что за мужик? О чем разговаривали? ...Костя!!! — звала Гурченко мужа. — Догони вон того мужика, узнай, кто он».
Даже боюсь представить, что было бы, если Людмила Марковна узнала бы о моем романе. К счастью, она так и осталась в неведении. А любовь у меня случилась такая, что хватило на всю жизнь. Он был необычайно красив — Ален Делон и Дин Рид «в одном флаконе». Умен, начитан, ироничен. Работал лесничим. Наверное, между нами все могло сложиться, если бы мой возлюбленный был свободен. Но он был женат.
Чтобы перевернуть эту романтическую и грустную страницу, скажу: я очень благодарна этому человеку и за счастливые часы, и за то, что поднял мою самооценку.
