Приходится вызвать «скорую». Глядя на тонометр, врач ахает: «Верхнее — двести двадцать! Нужно госпитализировать». Уговариваю, сделав укол, оставить меня дома. Наутро кое-как доезжаю до Москвы — в таких ситуациях лучше иметь дело с врачами, которые постоянно тебя наблюдают.
Лечь в больницу все-таки приходится, поскольку ни таблетки, ни уколы не помогают — давление держится на отметке «двести».
Четвертого мая, пролежав двое суток под капельницей, сбегаю домой — в квартиру, которая досталась мне от мамы и вот уже несколько лет служит в самые тяжелые моменты убежищем. В ней, мне кажется, до сих пор живет мамина душа. В родных стенах потихоньку прихожу в себя.
Ближе к вечеру раздается звонок. Звонит домработница Маши:
— Борис, вы на даче?
— Нет, в Москве. Что мне делать за городом без мальчишек?
— Как же быть? Фоме и Фоке совершенно нечего надеть. Мы из-за этого даже не гуляем. Маша попросила меня забрать у вас с дачи летние вещи мальчиков.
Каюсь, с языка чуть не слетело: «А доехать до ближайшего магазина, чтобы самой купить пару футболок и шортиков, ей в голову не пришло? Или, может, телевизионных гонораров не хватает даже на такую ерунду?» Сдержался. Объяснил, где взять ключи и где лежат летние вещи Фомы и Фоки.
Через несколько дней выбираюсь-таки на дачу.
Вхожу в комнату и застываю на месте: все полки, на которых лежали вещи близнецов, пусты! Нет ни осенних курток, ни зимних комбинезонов — ничего! Исчезли альбомы для рисования, книжки, игрушки. Остался только завалившийся за кресло заяц. Сердце падает: «Маша решила забрать детей насовсем!»
Дрожащими руками запираю замок и судорожно соображаю, что делать: мчаться обратно в Москву? Звонить Марии?
— Боренька, что с вами?
Оборачиваюсь на голос и вижу соседку, которая смотрит на меня с искренним участием и тревогой.
— Вот приехал, а из дома все детские вещи вывезены… — Да-да, — кивает головой соседка.
— Я видела, как рано утром домработница Маши выносила из квартиры огромные бумажные пакеты — такие, знаете, в которых корреспонденцию на почту доставляют. И столько этих пакетов было, что я подумала: «На легковой машине все это точно не увезти».
Прежде чем сесть за руль, я решил пройтись по дачному поселку — немного успокоиться. Вдруг вижу: навстречу идет Макар — приехал на их дачу, которая, как я уже говорил, находится рядом с моей. Бросаюсь к нему:
— Макарик, а где Фомочка и Фокочка?
— На море, в Геленджик уехали.
— С кем?
— Я не знаю.
— Но они точно на море?
После секундной заминки Макар кивает:
— Точно.
Набираю номер Маши — идут длинные гудки. Значит, она в Москве. Режим жесточайшей экономии распространяется и на телефонные разговоры — роуминга у Маши нет, и когда хозяйка выезжает за границы Московской области (пусть даже в Питер), механический голос в трубке вещает: «Этот вид связи для абонента недоступен». Звоню на домашний в квартире Маши — никто не отвечает. А вот домработница свой сотовый берет сразу. После приветствия спрашиваю:
— Вы в Москве?
— Да.
— А где именно?
— У себя дома.
— А с кем дети?
— Их отправили на море.
— С кем они поехали на это море?! — я почти срываюсь на крик. — Маша и вы в Москве, Макар на даче! А дети с кем?
— Маша наняла няню — с ней и отправила.
— Как она могла отправить малышей с человеком, которого знает несколько дней?
— Ей виднее.
— А как понимать то, что вы вывезли все — и летние, и зимние — вещи? Это означает, что я больше не увижу сыновей?
— Не знаю.
Нажимаю отбой, а самого колотит как в лихорадке.
