Веня был не просто любимым — залюбленным. Поэтому его выбор невесты не обсуждался. Венина младшая сестра Галя смотрела на меня с обожанием.
Ухаживал Смехов очень настойчиво, встречались каждый день. Если удавалось улизнуть, чтобы провести время с друзьями, возвращаясь домой, еще издалека замечала знакомую фигуру, маячившую у подъезда. Я подходила, он, замерзший, доставал из кармана яблоко и протягивал мне — фрукты были в те времена невиданной роскошью.
Смехов познакомил меня с однокурсниками: Людой Максаковой, Ирой Буниной, Сашей Белявским, Ваней Бортником, Юрой Авшаровым, Сашей Збруевым, Зиновием Высоковским... У одного из друзей имелась огромная коллекция пластинок, ребята могли целый вечер слушать Скрябина, потом взахлеб спорили об искусстве.
Я все больше отмалчивалась — для меня актерская компания была тогда чем-то инопланетным.
Летние каникулы решили провести в Крыму. Но о том, что едем туда вместе, знали только Венины родители, от своей мамы я это тщательно скрывала, иначе она ни за что бы меня не отпустила. Спали мы с Веней в разных палатках. Потом из Ялты поплыли на пароходе в Сочи, каюта была нам не по карману, и Смехов устроил меня в спасательной шлюпке, а сам прикорнул рядом, на канатах. Так что домой я вернулась, не потеряв девичьей чести. Но когда мама узнала, что мы ездили вдвоем, долго со мной не разговаривала.
На четвертом курсе Веня стал участвовать в дипломных спектаклях, которые «обкатывали» на публике.
За каждый спектакль он получал по рублю и копил их, чтобы отвести меня в ресторан Дома актера. Мы правдами и неправдами просачивались в этот закрытый клуб, где за два пятьдесят можно было вполне прилично поужинать — съесть цыпленка табака, выпить бокал вина.
Смехов все настойчивее требовал, чтобы мы расписались. У меня голова тогда была напичкана всякой романтической ерундой: карьеру надо начинать в провинции, там ты нужен, там тебя ждут люди. Именно так поступали мои любимые герои Василия Аксенова и Анатолия Гладилина. Я поставила Вене условие: «Замуж за тебя выйду только в том случае, если уедешь работать в провинциальный театр».
Представляю, как удивился ректор «Щуки» Борис Захава, когда мальчик из столичной профессорской семьи попросил распределить его на периферию.
Но он списался все-таки с Петром Монастырским, который был главным режиссером Куйбышевского драмтеатра, и попросил принять молодого актера Смехова в труппу.
Шумной свадьбы мы устраивать не хотели, но на этом настояли Венины родители: их многочисленные родственники обиделись бы, если б Смеховы женили сына по-тихому. Комендант академического общежития выделил под «мероприятие» пустовавшую комнату. Купленные продукты надо было как-то сохранить, а холодильника в доме не было. И Веня полдня таскал на четвертый этаж авоськи со льдом, который покупал у газировщицы. А я тем временем «отоваривала» талон в парикмахерской на Кузнецком мосту, где из моих длинных кос в течение нескольких часов сооружали модную бабетту — прическу с начесом.
«Что за вид?»
— недовольно произнес Смехов, разглядывая меня. На следующий же день после свадьбы я с огромным наслаждением отрезала свои косы. С тех пор ношу короткую стрижку.
В свадебном салоне «Весна» я приобрела дефицитные белые туфли на шпильках. А вот на платье сэкономила. Когда-то маме подарили отрез кремового японского шелка, из которого потом мне сшили платье к школьному выпускному — очень скромное, закрытое, с оборочкой по подолу. Перед свадьбой моя тетя вырезала на платье декольте, а подруга дала нижнюю юбку из поролона. О фате не могло быть и речи — этот символ невинности казался тогда мещанским пережитком.
