Грустные размышления прервал Ерофеев. Он отыскал меня на набережной, схватил за руку и грубо потащил домой. В гостинице втолкнул в номер, запер на ключ, а сам ушел. Явился под утро со словами: «Мне тоже нужно было побыть одному».
Вернулись в Москву — и понеслось. Скандалы, мои слезы, унижение... Неделями было страшно просыпаться. Открывала глаза, возвращалось сознание, и я впадала в ужас. Манила мысль о самоубийстве, но я вспоминала о дочке, начинала рыдать и биться в конвульсиях. Когда удавалось их унять, вливала в себя грамм триста виски, в качестве анестезии, чтобы как молотком по голове, и опять проваливалась в небытие.
Я сходила с ума. Пришла психиатр, милая женщина, поговорила со мной, потом долго беседовала с Виктором, говоря, что мое здоровье в его руках.
Но когда в очередной раз под утро я давилась рыданиями на кроватке у ребенка, уже сломленная, после многочасового допроса, после лампы в глаза, он кричал, нависая над моим лицом: «Не смей ломать комедию! Не надо угрожать мне психушкой! Врач сказала, что ты абсолютно здорова! Прекрати истерику!»
Жить было противно. Просыпалась утром и думала: зачем? Зачем я живу? Почему терплю себя, такую гадкую, перхоть подъяичную, слизь болотную? Я ведь позор человечества, дрянь, мразь последняя. На любое мое слово в два счета доказывалось, что я дерьмо, обманываю Виктора, лгу беззастенчиво: «Отсужу Майку! Не допущу, чтобы моя дочь ползала среди твоих любовников!»
Так прошли осень, зима, весна, и наконец началось лето. Я с дочкой поехала в Крым к маме.
И Крым показался спасением. Такого теплого лета, такого тесного общения с друзьями давно не было. Я перестала бояться навсегда отказаться от возможностей Москвы. Больше того — мне захотелось вернуться в Феодосию.
По традиции я уезжала в Крым к маминому дню рождения, а Виктор подъезжал позже, недели через две. За сутки до его приезда мы собрались с приятелями в чайхане попить чаю. И вдруг Ташкин, мой самый близкий друг, бросил: «Кстати, Тема в городе».
С Артемом я познакомилась в тот же день, что и с Ташкиным, — 23 февраля 1997 года. Но он был всегда как-то в стороне от нашего тесного кружка. Впрочем, осенью того же года мы даже пытались встречаться. Артем сейчас рассказывает, что хотел меня поцеловать, я вывернулась, он смутился и больше не настаивал.
Отношения остались сугубо платоническими: мы бродили вечерами по осенним пляжам, он рассказывал мне о преферансе и не верил, что я умею и люблю в него играть, отбирал у меня Гессе, говоря, что я все равно не пойму. Мы легко расстались, так толком и не сойдясь. Раз виделись в Москве, году в 2004-м, летом. Целый день гуляли, он сводил меня в «Щепку», где тогда работал декоратором, сидели в Александровском саду, о чем-то жестоко спорили и разошлись недовольные друг другом. И вот Ташкин говорит:
— Тема в городе.
— У тебя есть его телефон? Позвони, пусть приходит!
Звоним, Ташкин дает мне трубку: — Привет!