Мы, конечно, хотели. И то, что девчонок этих видели впервые в жизни, не останавливало. Редко, но все же случалось, когда девушки приглашали, а потом давали нам от ворот поворот. И честно говоря, таким даже благодарен — я их, может быть, лучше понимаю...
Бывало, что кто-нибудь после бурной ночи садился в гастрольный автобус в сопровождении фанатки. Руководство на такие вещи смотрело сквозь пальцы: ну страсть у парня, что поделаешь. Следили, и очень внимательно, только за тем, чтобы девушка была совершеннолетняя. Да у нас и самих мозгов хватало на то, чтобы не связываться со школьницами.
Окончательно уйти в отрыв мешал страх: а вдруг лопнет у директора группы терпение и он скажет «Пошли вон отсюда!»? Этого боялись все, а я, наверно, особенно.
Провинциал, не дай бог «набыдлю» — мне первому ручкой сделают. И кончится сказка.
Повезло, что ничего серьезного натворить не успел. Наркотиков, например, ни разу не пробовал. Не велся на подначки: мол, не курил травы — пороху не нюхал. Да на черта мне такой порох!
Пытался понять, что в жизни пошло не так, и настроение портилось еще больше. Думал: а ведь мы могли бы стать интересной группой, такой легкой версией U2. Мечтал, что будем делать музыку, которую называю «хэппи-роком», — музыку счастливых людей. И кажется, наш первый альбом и был началом для такой группы. А потом мы стали превращаться в попсовый бойз-бэнд.
А с другой стороны — ну кто я такой, чтобы навязывать продюсерам свое мнение?
Они сделали проект, успешный, качественный, деньги приносит, славу. И мне в том числе. Я этому проекту всем обязан. Но что со мной будет дальше, когда группа «Корни» себя исчерпает? Я все больше понимал, что перспектив для себя не вижу.
В Москве нас постоянно окружали девушки — холеные, роскошные. Сначала я был от них в восторге, но быстро понял: это не люди, а фарфоровые куклы. Их нужно покупать, они предлагают себя, ты им — красивую жизнь, подарки. Так и не сумел себя убедить, что такие отношения — норма. Устаешь как черт, а кукле хочется тусоваться, хочется в клуб или в бар. На душе стало как-то пусто, а вокруг говорили, что это и есть настоящая жизнь. Считали, что я так и остался провинциалом. Нужно, мол, пить, ругаться матом, менять девчонок.
И радоваться этому. Но я не понимал: чем это круто? Стольких артистов видел, богемы, валяющихся под лавками, блюющих от перебора виски и наркотиков — себе такой судьбы я не хотел. Чувство одиночества давило настолько, что по вечерам, как приговоренный, тащился в казино, лениво играл на автоматах, и все решили, что у Асташенка какие-то личные проблемы. А я думал о том, что мне нужна девушка, которая сможет стать другом, которая встретит среди ночи, если прилечу с гастролей, накормит, напоит, поговорит и спать уложит. Нет ничего круче настоящего друга. И ни за какие деньги этого не купишь...
Когда Игорь Матвиенко представлял нам нового концертного директора, он сказал: «Лена Венгржиновская — ваш царь и бог. В туре она заменяет меня, и вы обязаны слушаться ее беспрекословно».
Что Лена обо мне невысокого мнения, догадался сразу.
Ее раздражала моя привычка всюду опаздывать. После того как я в третий раз заставил всех ждать, Лена устроила выволочку: «Если у кого-то плохо с памятью, куплю таблетки для улучшения мозгового кровообращения».
Мне сразу показалось, что она многовато на себя берет. Тот факт, что на время турне Лена была нашим руководителем, бесил еще больше. Обращалась она корректно, вежливо, ни единой грубости от нее не слышал, но и подчинялся ей очень неохотно. Нашлась командирша на мою голову! Но надо отдать должное: в работе Венгржиновская была настоящим профессионалом. Умела заставить подчиняться и при этом никогда не сюсюкала, хотя, конечно, она была нас всех старше.
Держала дистанцию, ни с кем особенно не сближалась, о себе рассказывала мало. Да мы, честно говоря, особенно и не расспрашивали — я знал только, что в шоу-бизнесе Лена не новичок: она много лет была директором Сергея Крылова.
Стресс, говорят, накапливается. Во время гастролей в Ижевске то ли от нервов, то ли от холода я не на шутку разболелся. Стою на сцене и вдруг чувствую, что меня начинает «вести», пол из-под ног уплывает, голова просто огнем горит.
Ребята поняли, что со мной что-то не так, утащили со сцены прямо во время песни. За кулисами откуда-то появилась медсестра, сделала внутривенный укол. Кое-как дотянул до конца шоу, добрался до номера в гостинице и свалился в кровать. Парни, конечно, со мной нянчиться не стали, ушли, как обычно, в ресторан.
