(Подозреваю, что о существовании последней она даже не догадывалась.) Называл среди ее любимых поэтов Ли Бо и Ду Фу, цитировал «ее любимое» китайское стихотворение:
Плывут облака отдыхать
после знойного дня,
Стремительных птиц
улетела последняя стая.
Гляжу я на горы, а горы
глядят на меня,
И долго глядим мы, друг другу не надоедая.
И далее в том же духе про других ее кумиров — Босха, Эль Греко, Луиса де Камоэнса, Сартра, Кафку, Дос Пасоса и модного тогда Хемингуэя.
Лева рыдал.
В результате в «Комсомолке» вышли три «подвала» о Пугачевой! Публикация в самой популярной газете страны произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ксероксов тогда не было, поэтому те, кто сумел купить экземпляр газеты, перепечатывали статьи на машинке и переплетали в самодельные брошюрки. Я сам потом видел такую затертую до дыр «книжечку» у одной из поклонниц Аллы.
После «Комсомолки» к ней стали проявлять интерес и другие издания. Звонят, к примеру, к нам на квартиру из газеты «Советская культура»: — Можно Аллу Борисовну?
— Нет, она на гастролях.
— Ой как жалко.
Женский день Восьмое марта на носу, мы хотели сделать о ней небольшой материал. Так, может, вы расскажете что-нибудь интересное про ее последние творческие достижения?
— Хорошо, пишите... Японская газета «Асахи»... (С какой стати «японская»? Что это меня занесло в такую даль?) назвала Аллу Пугачеву... (А сам думаю: кем же она ее назвала?) и Юрия Гагарина... (О, какая хорошая получилась компания!) самыми знаменитыми людьми двадцатого века... — неожиданно для самого себя вдруг завершаю я.
— Как интересно. А это точно?
— Да точно, точно.
— А еще?
— Что же еще?.. Ах да, чуть не забыл, пишите — общий тираж ее пластинок достиг ста миллионов экземпляров.
— Вот это да! Большое спасибо! Как вы нас выручили!
На следующий день в «Культурке» народ читает и про «Асахи», и про сто миллионов дисков. Правда, если посчитать даже с мягкими вкладками в журнале «Кругозор», пластинок ее и трехсот тысяч не наберется, но кто будет спорить с печатным органом ЦК КПСС? Эти небылицы радостно перепечатывают другие издания. Как их пропускала цензура, до сих пор не пойму. Но главное сделано — в сознание народа вбивается «залепуха» про немыслимый успех Пугачевой не только в СССР, но и в остальном мире.
Через какое-то время у Аллы намечаются концерты в Ленинграде. Я тоже еду, чтобы навестить родной город. Выступление проходит на стадионе «Юбилейный». В перерыве заглядываю в артистический буфет. И глазам своим не верю. Потому что за одним из столиков сидит кумир всей советской «фронды», небожитель, великий театральный режиссер Георгий Александрович Товстоногов.
Я был с ним немного знаком. Подхожу, вежливо здороваюсь и недоуменно спрашиваю:
— Георгий Александрович, простите великодушно, но что вы здесь делаете? На эстрадном концерте?
— Да вот, сегодня выступает какая-то восходящая звезда — Пугачева. Жду второго отделения, когда она должна выйти на сцену. В газетах пишут, что это — явление.
И я понимаю, что волна, поднятая «Комсомолкой», докатилась и до Питера.
На тех же гастролях в Ленинграде произошел драматический случай.
В перерыве между песнями, когда зрители стали выходить с цветами на сцену, какой-то мужик тоже подошел с букетом. Задержался, что-то сказал Алле, оттопырив отворот пиджака, оскалился и ушел. Спустя несколько минут я почувствовал неладное. У Пугачевой прямо на сцене начал садиться голос, она даже сократила программу, хотя и довела концерт до конца. Бросился к ней в гримерку.
Она сидит бледная, трясется. Оказывается, этот тип на сцене показал ей «финку», торчавшую во внутреннем кармане пиджака, и сказал: «Бойся меня.
Я тебя прикончу». Задержать его не удалось, но Аллу пришлось отвезти в больницу, чтобы снять спазм голосовых связок.
Девки-фанатки тоже ее все время доставали. Однажды подожгли дверь в квартиру. Мы проснулись ночью от запаха гари. Я не понял спросонок, откуда дым, подумал — что-то горит за окном. Потом распахнул входную дверь, а она пылает. Видимо, бензином облили. Еле потушили. На что обозлились поджигатели, мы так и не поняли. Фанаты вообще странный народ. Могут обидеться просто на то, что артистка не ответила на их письмо. А она физически не могла отвечать на такое количество посланий. Весь «Москонцерт» был ими завален. Поклонники не мудрствовали с адресом, просто писали: «Москва, Алле Пугачевой». И почту несли мешками...
