А с Сашей мы видимся часто, он пишет для нас с Олей сценарии, последний фильм «Салями», показанный на телеканале «Россия», имел большой успех, радуюсь, видя в титрах имена сразу троих Басовых. Окончив институт, Оля недолго поработала на иновещании Гостелерадио в американской редакции вместе с Владом Листьевым. Потом на свет появился Ваня. В начале девяностых российское кино рухнуло, работы для артистов не стало. Снявшись к тому моменту в тридцати фильмах, сыграв девять главных ролей, я решил попытать счастья в режиссуре. Дебютную постановку получил благодаря Андрею Смирнову, который руководил тогда Союзом кинематографистов. Он пробил ее своим авторитетом.
Я уверен, что муж и жена не должны разлучаться даже на день. Любая разлука — серьезная угроза самому счастливому браку.
Поэтому предложил Оле пойти ко мне в группу ассистентом режиссера. На втором моем фильме «Бездна», сценарий которого я, набравшись наглости, буквально выпросил у Эдуарда Яковлевича Володарского, Оля трудилась уже вторым режиссером. А на третьей ленте — «Одинокий игрок» — жена стала полноправным сопостановщиком. Мы сняли уже девятнадцать картин.
Это не значит, что наши отношения безоблачны. Можем так сцепиться на съемочной площадке, что мало не покажется. Оля даже иногда бросает: «Все, надоело! Иду домой!» — и ведь правда уходит. Но на следующий день мы снова вместе. Раньше группа пугалась, когда мы спорили до хрипоты, с какой точки должна снимать камера. Теперь к нашим манерам привыкли и лишь посмеиваются: «Началось в колхозе утро». Так уж получилось, что маму я не снял ни в одном фильме.
Сначала она обижалась. А потом сказала: «Даже если бы ты позвал, все равно не стала бы сниматься». Почему? Непонятно. Но спрашивать бесполезно.
Мы с Олей вместе больше тридцати лет, может потому, что всерьез к себе не относимся. Даже иногда играем в какие-то дурацкие игры, как подростки. У Оли тщеславия нет вообще, а во мне этого добра было навалом. Она меня воспитала. Говорила: «Перестань думать о том, почему кому-то дают постановку, а тебе — нет, почему приз дали другому, а не тебе. Не думай об этом, забудь». И я забыл. Снимаю картины, и если они нравятся хоть одной какой-нибудь тете Мане — мне хорошо.
Жена не оставила меня в тяжелейшие времена, когда сидел без работы, когда «кинул» продюсер, а соавтор украл мою идею.
В стрессовых ситуациях, случается, хватаюсь за бутылку, но Оля не дает мне спиться, не оставляет один на один с неприятностями, депрессией. Мы так друг к другу прикипели, что никто нам не нужен. Она не ходит на девичники, я не рвусь на мальчишники. Друзья иногда на нас обижаются за то, что редко видимся, а нам вдвоем не скучно. Всегда есть о чем поговорить, что обсудить. Хотя мы очень разные. Из разного детства. Я мог не созваниваться с матерью по полгода и считал, что это нормально. А Оля своим родителям звонила каждый день. Так же, как мы сейчас звоним Ване. Он совсем взрослый — ему уже двадцать шесть, живет отдельно и гораздо меньше в нас нуждается, чем мы в нем. Сын довольно закрытый человечек, это у него, наверное, от бабушки Фатеевой. Ваня снимался вместе с Натальей Гундаревой в сериале «Любовь.ru», сыграл сложнейший драматический эпизод, но актером становиться не пожелал.
Окончил Гуманитарный университет, его приглашают переводить голливудские картины и сериалы, русские тексты фильмов о «Гарри Поттере» — его рук дело. Мы им очень гордимся. Когда он окончил институт, Оля позвонила знаменитой бабушке: «Наталья Николаевна, Ваня получил красный диплом».
Короткие гудки, трубка брошена.
Потом бабушка вдруг пригласила внука на премьеру картины «Королев», в которой после солидного перерыва, вернувшись на экран, сыграла жену конструктора космических кораблей. Ваня пошел, они поговорили, пообщались. Через пять дней у Вани день рождения. Бабушка не звонит. Ваня вроде бы не обижается, но когда наступает день рождения Натальи Николаевны, с поздравлениями тоже не спешит.
Такой вот характер — фатеевский.
Мы с матерью тоже не общаемся уже несколько лет, хотя и не ссорились в общепринятом смысле этого слова. Как-то она позвонила и взволнованным голосом сообщила:
—Ходорковского посадили в тюрьму.
—А тебе-то что до этого?
—Как что? Хотят задушить демократию!
Ну не сочувствую я Ходорковскому. Не нравится мне он. Поэтому не смог адекватно ответить, не поддержал мамино благородное негодование. А она бросила трубку и с тех пор, слыша мой голос, неизменно отвечает короткими гудками.
Центром вселенной для Натальи Николаевны всегда была она сама. В поисках средств на съемки фильма я обивал пороги спонсоров, жаловался матери:
—Опять ничего не получилось, не хотят они вкладываться в кино.
Та сочувствовала:
—Как я тебя понимаю.
А оказывается, именно в то время стала членом Совета директоров Киноцентра, и я считаю, что реально сама могла мне помочь. Но не делала этого. К чему обременять себя лишними хлопотами? Помню, однажды мать позвонила Наташе и сообщила, что ей нечем платить за квартиру. Мы скинулись, сестра приехала на Фрунзенскую и... «поцеловала» запертую дверь. Соседи, у которых хранятся ключи, сказали, что Фатеева буквально вчера уехала на кинофестиваль в Китай и месяц ее не будет.
А через некоторое время я узнал, что мать как член Совета директоров Киноцентра имеет впечатляющие доходы.
В очередной раз услышав жалобу на нехватку средств, сестра посоветовала матери разменять ее огромную квартиру на две поменьше, чтобы одну можно было сдавать. С тех пор и Наташа стала персоной нон грата.
Как ни грустно это сознавать, мы, дети и внуки Натальи Николаевны, не очень-то ее интересуем. Фатеевой никто не нужен. Никто. Книжки только какие-то псевдофилософские. Единственные живые существа, с которыми мать находит общий язык, это бездомные кошки. Она варит для них огромные кастрюли супа, разливает по баночкам и разносит по помойкам. Дворники замуровывают окна в подвалы, чтобы кошки не лазили, она — размуровывает и ставит туда свои мисочки.
