— налетела она на нас с утра пораньше. — Это безобразие, не даете мне спокойно спать!
—Наталья Николаевна, — не сдержалась Оля, — вы в своем уме?
Мать, казалось, только этого и ждала.
—Убирайтесь отсюда вон! — завопила она. — Вон из моей квартиры! Вы мне надоели! Где это видано, чтобы жена жила у мужа?
Мы побросали в чемодан какие-то вещи и отправились к Олиной подруге. В квартире Олиных родителей шел ремонт, жить там было невозможно. За съемную квартиру требовали восемьдесят рублей, которых у нас просто не было. И тогда я попросил отца одолжить денег.
Я как раз начал сниматься в его картине «Время и семья Конвей». Давал мне их папа красиво, он был известный позер.
—Володь, — громко обратился он ко мне в присутствии ста человек из съемочной группы, — помнишь, ты просил у меня восемьдесят рублей на квартиру?
—Да, папа.
—Так вот тебе не восемьдесят, а сто двадцать.
Я чувствовал, что таким образом отец вроде как извинялся за то, что долгое время не был рядом. Мы никогда не выясняли отношений, я не допытывался, почему он пропал на десять лет. А Басов деликатно замалчивал неприятную тему. Но на него я не был за это молчание в претензии.
Поскольку в отличие от матери у нас отношения были легкие, мы стали очень близки.
После института мне светила армия, и отец позвонил другу артисту Владимиру Сошальскому: «Володенька, надо устроить моего парня к вам».
Благодаря протекции Сошальского я служил в знаменитой команде при Театре Советской Армии вместе с Олегом Меньшиковым, Антоном Табаковым, Андреем Ташковым, Сашей Балуевым. Там призывникам делались большие послабления: мы военную форму надевали не каждый день, да и казарменное положение было условным.
Фраза Воланда из «Мастера и Маргариты»: «Москвичей испортил квартирный вопрос», как оказалось, имела к нам с Ольгой прямое отношение.
Наш квартирный вопрос не решался, выкладывать ежемесячно деньги за съемное жилье было не по карману. Мы столько не зарабатывали. И тогда я предложил матери разменять нашу пятикомнатную квартиру, но получил категорический отказ.
«Молоко у тебя еще на губах не обсохло, чтобы на что-то претендовать, — заявил ее муж Теслер, по обыкновению валявшийся на диване и попивавший виски. — Даже не думай».
Не прошло и года, как Теслер эмигрировал в Штаты. А Фатеева опять осталась одна, сестра жила тогда в Харькове у дедушки с бабушкой. Не знаю, почему мать не поехала с мужем, мы с ней на эту тему ни разу не разговаривали.
Судиться за жилплощадь я не собирался, надеялся решить вопрос миром.
