Может поэтому, но у меня одной не было ни испуга, ни паники, ни слез. Неожиданно проявив удивительное самообладание, я вся внутренне собралась, кое-как выбралась из дыры в столе, поняв, что кровь хлещет там, где ягодичная складка, легла на живот и раздавала указания. Девочки мои очухались, послушно засуетились вокруг моей «пятой точки», стали пытаться остановить кровь из довольно глубоких порезов, вызвали «скорую» и сопроводили меня в «Склиф».
Девятое марта, шестой час утра, единственная бодрствующая — бабуля в белом халате — встретила дышавших мощным перегаром девиц неласково:
— Житья от вас нету! Режутся они в пять утра! Так вам и надо! Порядочные девушки дома спят в это время!
А этим делать больше нечего! Понаехали!
— Не специально же! — слабо оправдывалась я.
— Еще бы специально! Ума бы хватило!
В общем, отчехвостила она нас по полной программе. Ни грамма сочувствия не нашла я и у врача, которая явилась очень недовольная тем, что ее разбудили:
— Ну, что у вас там? Показывайте, —показала. — Хм-мм, повезло. Еще на сантиметр ниже, и задели бы ягодичную артерию, никто бы не спас — смерть наступает в течение нескольких минут.
Тут мои девицы защебетали наперебой:
— Понимаете, она певица, пожалуйста, зашейте как-нибудь красиво!
— Она ж..., что ли, поет?
— Да она звезда, у нее постоянные фотосессии в модных журналах — и в бикини!
Ну вы что, не узнаете?
— Я что, по-вашему, по заднице должна ее узнать? Не на лицо же смотрю!
Шутка не прошла, после ее заявления про ягодичную артерию мне было не до смеху. Рассмотрела она меня и когда наконец идентифицировала, стала нежной и ласковой:
— Здесь иголки плохие. Сейчас свои принесу и нитки специальные для пластической хирургии, их удалять не надо, сами рассосутся.
Израненная, заштопанная, уставшая и разбитая, я вернулась домой. Девочки тоже перенервничали, сразу уснули.
А мне не до сна. Закрылась в ванной...
Именно в этот момент я увидела там, за зеркалом, плохую Сати... потом хорошую — маленькую... Где она, куда подевалась эта девочка с ее ангельской невинностью и чистотой, с ее удивительной чувствительностью ко всему духовному и наивной детской верой?..
Я стояла и безудержно рыдала, всхлипывая как ребенок. Меня очень сильно встряхнуло. Давно, да нет — никогда! — я не испытывала такого стыда. Стыда до ноющей боли — где-то в середине груди. Стыда — за все-все-все! За нашу дурацкую фотосессию, за свое самодовольство, за то, что могла вести себя по-хамски, возносилась от своей известности, за то, что разменивала жизнь на пустяки, растрачивала себя на ненужные — ничего не дающие, только разоряющие душу — романы.
Если очень постараться, можно, наверное, начать с понедельника новую жизнь, измениться. Можно не курить, не выпивать, не материться — легко! Но я никогда не смогу пойти под венец с единственным в жизни мужчиной. Пойти так, как шли мои прабабушки, бабушки, моя мама — невозможно представить более прелестный образец настоящих жен, истинной женственности, кротости и чистоты! И это потеря потерь...
Именно в этот момент я как-то очень отчетливо осознала, что за блестящей зеркальной поверхностью жизни звезд, когда погружаешься в нее, обнаруживается оборотная сторона, где талант девальвируется в фальшивку, красота — в синтетическое уродство, любовь — в калейдоскоп мелких страстишек. И абсолютно все становится товаром.