Это Максим Дунаевский. Съездишь к нему в студию, запишешь песню. После того как ты везде побываешь, я спрошу их мнение о твоих способностях, и тогда уж мы вместе примем решение — брать тебя в картину или нет.
Я прекрасно показала себя на уроке фехтования и с лошади не свалилась, а вот когда приехала к Дунаевскому, у меня от волнения пропал голос. Даже говорить не могла. Было так стыдно!
Максим Исаакович усадил пить чай, успокаивал: «Не психуй ты так, это же не мюзикл, не рок-опера.
Это кино. А в кино можно что-нибудь придумать, даже если актер не поет. Скажу по секрету — у нас не все легендарные мушкетеры пели своими голосами».
Я успокоилась, надела наушники, и мы записали песню.
Вышла от Дунаевского, спустилась в метро и разрыдалась. Стою, плачу, а в голове одна мысль: только бы все получилось, только бы меня взяли. На следующий день позвонила ассистент Хилькевича, велела три раза в неделю ездить на тренировки по верховой езде и фехтованию. Через месяц Георгий Эмильевич снял мои кинопробы. Прошла еще неделя, приехала на очередную тренировку, где актеров встречала второй режиссер. «Поздравляю, — сказала она. — Продюсеры посмотрели твои пробы и утвердили на роль дочери д’Артаньяна Жаклин».
Так я стала сниматься в фильме «Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини».
Первый съемочный день проходил в Одессе.
Простая сцена: восемь актеров на лошадях скачут мимо камеры и поднимаются в горочку. Сидеть-то я на коне могла, а вот скакать галопом все еще побаивалась. Конюх, державший поводья, заметил мое волнение.
— Ты в седле-то хорошо держишься?
— Если еду рысью, нормально, а галоп пока еще не очень освоила.
— Тогда хватайся за что придется — за гриву, за седло. Помни: перед тобой три лошади и за тобой еще пять. Упадешь — затопчут.
Вечером после съемок продюсеры организовали общее застолье, чтобы все получше познакомились. Мы потом часто собирались в гостинице с Антоном Макарским, Ирой Пеговой, сдвигали столы, заказывали ужин, пели песни под гитару. В ночи бежали купаться в море. Адреналина в крови накапливалось за день столько, что спать совершенно не хотелось. «Взрослые» мушкетеры иногда к нам присоединялись, но чаще расходились по номерам отдыхать.
Мы подружились с Вениамином Борисовичем Смеховым, сошлись на любви к поэзии и театру. Он потрясающе читал Тютчева. А вот с Боярским отношения сначала были натянутыми. Михаил Сергеевич приехал в Одессу со съемок «Тараса Бульбы», был измотанным, раздраженным. Владимир Яковлевич Балон выбрал не лучший момент, чтобы нас познакомить.
«Миша, это твоя дочка», — сказал он. В картине Боярский играет отца моей героини. Но Михаил Сергеевич в тот день был не расположен шутить. «Даже не надейся», — бросил он мне.
Я расстроилась и какое-то время его сторонилась. Но когда мы снялись, Боярский отсмотрел материал и остался доволен. Перед отъездом передал для меня роскошный букет алых роз.
Меня это окрылило, вселило уверенность в себе. Казалось, могу все! Как выяснилось, преждевременно. Однажды приехала на съемочную площадку (мы уже перебазировались во Львов) заранее, решила немного разогреть коня. Запрыгнула на него в джинсах и кроссовках и поскакала. А в это время на другом конце поля показалась незнакомая всадница. Конь мой тут же понесся к ней. Я ничего не могла с ним поделать, он перестал слушаться.
