я не могла себе этого позволить, боялась сделать первый шаг, разрушить нашу дружбу.
В моем блоге появилась запись: «Мы общались, шутили, обедали, репетировали, и я не позволяла себе кокетничать. Меня вообще увлекал другой человек! Не скрою, иногда проскальзывало: у него красивый взгляд, у него детский смех, у него острый ум, у него поразительный талант, но это не переходило грань и через секунду проходило как наваждение. Следить за изменениями можно было только по прощаниям. День за днем мы засиживались все дольше и болтали все больше, и смеялись все чаще, и секунды в последнем объятии становились все длиннее. Внутренняя теплота и доверие так сблизили нас, что после встреч мы продолжали часами говорить по телефону, укрывшись одеялами и уже засыпая, но упорно отказываясь класть трубку».
Две недели пролетели как один день.
Актерам были куплены билеты на самолет, а Миша с оператором решили добираться в Москву на машине. В наш последний вечер после съемок мы сидели в том же кафе.
— Тебе надо быть в Москве с утра? — спросил Миша.
— Нет, а что?
— Хочешь поехать с нами?
И я поняла — хочу, не готова распрощаться с ним прямо сейчас. В тот вечер записала в дневнике: «Любовь — это когда самолет улетает без тебя...» Мы сидели рядом в автомобиле и старательно делали вид, что кроме дружеской симпатии нас ничто не связывает.
К моему дому подъехали, когда уже стемнело. Прощаясь, Миша сказал: «Завтра улетаю в Нью-Йорк, — в его голосе слышалось сожаление. — Вернусь через две недели. Увидимся?»
У меня разрывалось сердце: нет, не могу тебя отпустить, ты успел заполнить собой каждую мою клеточку, а вдруг уедешь и больше ко мне не вернешься? Слова рвались наружу, но мы их не высказали. И только оказавшись на разных континентах, перестали бояться своих чувств, объяснились друг другу в любви. Перезванивались, посылали электронные письма и эсэмэски. Я писала, как жду его, как скучаю. Написанные слова иногда более искренние и пронзительные, чем те, которые ты решаешься произнести.
Маме про Мишу прожужжала все уши: о чем бы ни начинала говорить, все сводилось к нему — какой он замечательный, талантливый.
Однажды от Миши пришло эмэмэс.
Открыла и увидела на снимке розовые кроссовки.
— Зашел в магазин, — писал Миша, — увидел. Они тебе нравятся?
— Круто, очень классные.
Это был первый Мишин подарок. Поймала себя на мысли: мы как муж и жена с большим стажем супружеской жизни согласовываем друг с другом покупки.
Эти две недели я ложилась спать с телефоном в руках, жила от эсэмэски до эсэмэски. В какой-то момент почувствовала, что сойду с ума, и сбежала в Киев к друзьям, чтобы как-то отвлечься.
