Впрочем, именно так семнадцатилетний Вася Ливанов и выглядел: надвинутая на самые глаза кепка-малокозырочка, длинное, в пол, пальто с подбитыми ватой плечами, хромовые сапоги «прохоря» со складками. Однокурсницы Алины, завидев меня, прятали подальше портфели и сумки.
Дальше поцелуев с «академической дочкой» мы не заходили, а потом она объявила, что выходит замуж за другого — перспективного физика, родители которого недавно приобрели на Николиной горе участок и построили симпатичный особнячок. Как я страдал — словами не передать! Со временем боль утихла, я начал заводить романы, вел довольно бурную личную жизнь, но сердце по-прежнему оставалось занято Алиной...
С одной из девушек, впоследствии очень известной актрисой, мы прожили вместе два года. Для меня это был роман-приятельство, для нее — нечто более серьезное. Может, наши отношения длились бы и дольше, если бы однажды подруга не спросила:
— А когда мы поженимся?
Поставленный ребром вопрос заставил меня быть категоричным:
— Никогда. Потому что это было бы предательством — в первую очередь по отношению к тебе. Я люблю другую.
Через пару лет отвергнутая подруга вышла замуж за коллегу из своего театра — сегодня он тоже очень известный актер. На свадьбе невеста сильно напилась и требовала, чтобы друзья «нашли и привезли Ваську Ливанова».
В 1959 году я снялся в своем первом фильме, где режиссер Михаил Калатозов доверил недавнему выпускнику «Щуки» одну из главных ролей. На премьеру «Неотправленного письма» в Дом кино на Воровского я пригласил Алину. К тому времени моя возлюбленная уже лет пять была замужем, родила двоих детей. Но на премьеру, однако, пришла.
После триумфа картины «Летят журавли» новая работа Калатозова вызвала в Москве дикий ажиотаж. Возле Дома кино собралось море народу, для наведения порядка прибыли наряды конной милиции. На Алину все это произвело неизгладимое впечатление. За те несколько минут, что дочка академика продиралась сквозь толпу, Вася Ливанов перестал быть для нее шпаной. Теперь он был популярным артистом, сыгравшим у самого Калатозова.
Через полгода Алина оставила своего супруга и вышла замуж за меня. Жить мы стали в доме ее папы, который уже в ту пору был знаменитым биохимиком и одним из основа-телей советской молекулярной биологии. Как и подчиненных в институте, родственников Владимир Александрович держал в кулаке. И при любом удобном случае демонстрировал, кто в доме хозяин. Сидит, скажем, вся семья за воскресным чаепитием и смотрит фильм или спектакль. Закончив трапезничать первым, академик Энгельгардт встает, выключает телевизор и уходит к себе в кабинет. Никто и помыслить не мог, чтобы включить «голубой экран» снова. Уточню: не мог до моего появления в этом доме. Я вставал и включал. Через минуту академик появлялся в дверях бледный от гнева, молча шествовал к телевизору и выключал. Едва он удалялся — я проделывал обратное.
Муж младшей дочери Энгельгардтов избрал другую тактику.
Постоянно с тестем советовался: «Мы хотели бы с Наташей поехать на юг. Как вы на это смотрите?», «Мы мечтаем купить машину — что вы по этому поводу думаете?» С этим зятем у академика конфликтов не было. Я же не обязывался, сам содержал свою семью, чем сильно раздражал академика. Это раздражение сочеталось с уважением. Причина для раздражения и уважения была одна — наличие у меня независимого характера.
Наши отношения с Алиной поначалу складывались самым лучшим образом. Я полюбил ее детей, Оля и Митя привязались ко мне. Потом супруга решила облегчить себе жизнь и, вопреки моим протестам, отдала сына на воспитание отцу-физику. Наверное, именно тогда я впервые увидел объект своей давней и страстной любви трезвым, лишенным розовых очков взглядом.
Всерьез же наши отношения стали портиться сразу после рождения общей дочери Насти. Какой грандиозный скандал закатила мне вторая половина, когда я поступил на Высшие режиссерские курсы: «Зачем тебе это? Нужно думать, как обеспечить семью, а он снова за парту решил сесть! Ты известный артист — так продолжай сниматься дальше!» Отношения с родственниками жены тоже с каждым днем становились все напряженнее.
В отдельную квартиру мы перебрались, когда Насте шел четвертый год. Перевозя вещи, я уже чувствовал: в семейном «гнездышке» долго не задержусь. А окончательно решил уйти после того, как, положив перед женой гонорар за сценарий одного из своих первых мультфильмов, услышал: «Ты сказал, что написал его за одну ночь.
Так почему ты каждую ночь не пишешь по сценарию?» В этот момент мне стало ясно: рядом совершенно чужой человек, страшно далекий и от меня, и от всего, что называется творчеством. Первого сентября я отвел дочку в школу, а второго — собрал вещи и ушел. В никуда. Неделей раньше, когда я объявил родителям, что развожусь, отец спросил:
— И где ты собираешься жить?
Вариант «С вами» его тон категорически исключал. Я пожал плечами:
— Не знаю. Наверное, у друзей.
Отец посмотрел с уважением:
— Это правильно.
