— Лева, я хочу тебе напомнить, кто у нас освобожденный парторг. Бывший начальник лагеря. Идиот, который, проходя мимо нас по коридору, выдал гневную отповедь: «Вы почему так громко разговариваете? Хотите громко разговаривать — идите в библиотеку!» И вот ЭТО будет решать: давать мне звание или нет? Пошел он в жопу! А я никуда не приду — ни завтра, ни послезавтра!
Так соскочила вторая подача. Потом и третья, и четвертая. С какой попытки в 1981 году я получил-таки заслуженного, посчитать не берусь.
Как и тридцать лет назад, сегодня найдется немало охотников рассказать о несносном характере Ливанова. От некоторых эпизодов я, как видите, не отрекаюсь (можно сказать, даже горжусь ими), но некоторые — бессовестная ложь, порожденная завистью и злобой.
Господин Масленников, значащийся в титрах фильмов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне как режиссер, во всех интервью рассказывает о том, как сильно конфликтовал с Василием Ливановым по поводу пьянства. Его послушать — так на съемках пили все, а он, бедный, только и делал что «пас» артистов и приводил их в чувство. Вот и Михалков, оказывается, регулярно принимал с утра по бутылке коньяку и, выходя на площадку «под парами», пытался командовать. Когда самовольство зашло слишком далеко, Масленникову пришлось на него то ли «рыкнуть», то ли «цыкнуть». На Никиту!!! Могу себе представить, что было бы, если бы кто-то осмелился повысить на Михалкова голос. Не «рыкнуть» и не «цыкнуть», а просто поговорить на повышенных тонах. Не знаю человека, от которого Никита снес бы подобное. Тем более — от Масленникова.
Вот как все было на самом деле.
Мы снимали сцену, где Генри Баскервиль стучит себя ботинком по голове, а потом швыряет его на пол.
На площадке — Никита, Виташа Соломин, я и Женя Стеблов, игравший доктора Мортимера. Масленников робко предложил свой вариант расстановки героев в кадре. Никита воспротивился: «Нет, так не пойдет. Давайте так, так и так...»
Больше мы режиссера не слышали — оседлав стул задом наперед и положив подбородок на его спинку, он сидел сникший, стушевавшийся. Прошло минут сорок, а Михалков в ажиотаже (естественно, совершенно трезвый) все продолжал вести репетицию. В какой-то момент возникла маленькая пауза, и, воспользовавшись ею, я сказал: «Знаете что — давайте Масленникова домой отпустим?
Что он тут сидит-мучается?»
Виташа резко отвернулся к окну, Стеблов сделал вид, будто ищет что-то под столом, а наверху, где на колосниках были укреплены лампы, дико заржал осветитель, уронив при этом прожектор-подсветку. Только по счастливой случайности прибор не рухнул одному из нас на голову. Несколько секунд Никита стоял совершенно обалдевший, а придя в себя, счел нужным реноме режиссера подправить. Уже не командовал, а вроде как советовался: «Игорь, может, сделать вот так?»
Ехидной реплики Масленников мне, конечно, не простил — затаил обиду. А вскоре и вовсе возненавидел.
«Собаку Баскервилей» вместе с первой частью сериала «Пестрая лента» оргкомитет фестиваля телевизионных фильмов в Монте-Карло решил показать во внеконкурсной программе.
Была сформирована делегация — несколько представителей ЦТ и я как «депутат» от «Ленфильма» и исполнитель главной роли. Узнав, что Масленников в списках не значится, второй режиссер картины Витя Сергеев — удивительный человек, профессионал каких поискать — сказал: «Все, Вася, ты нажил себе врага!»
Так оно и вышло.
Масла в огонь подлила английская пресса, отслеживавшая ход фестиваля. В киножурналах — мое фото на первой полосе, заголовки: «Лучший Шерлок Холмс — советский», «Русские актеры вернули Великобритании национальных героев». «Пеструю ленту» и «Собаку Баскервилей» тут же показали по нескольким крупным телеканалам.
Газеты Observer и Daily Mail опубликовали огромные статьи, авторы которых цитировали дочь Артура Конан Дойла Джейн, заявившую после просмотра: «Если бы отец увидел своих Холмса и Ватсона в исполнении русских актеров, он был бы счастлив». Упомянуть фамилию режиссера издания не сочли нужным, зато операторской работе Юры Векслера и нашей с Соломиным игре пели дифирамбы.
Фестиваль закончился, я вернулся — мы приступили к съемкам очередной серии. А Масленников начал просто-напросто хамить. Вот мы репетируем одну из сцен, и он предлагает полную ерунду. Я говорю:
— Так не получится.
Лицо Масленникова наливается кровью. Он орет: — Кто тут режиссер?!
— Вы, вы, — отвечаю спокойно.
— Но плохой.
В тот же вечер я уехал из Ленинграда в Москву. А Масленников бросился к Виташе:
— Мы продолжим работу, но только с другим Холмсом. Уже есть кандидатуры...
Договорить Соломин не дал:
— Ваше право, но без меня. Я без Ливанова сниматься не буду. Ищите и другого Ватсона.
Масленников был потрясен — такой категоричности от интеллигентного, сдержанного Виталия он не ожидал. А тот, между прочим, был человеком с очень непростым, твердым характером и если дело доходило до крайности, мог быть очень жестким.
Масленников вынужден-таки был послать ко мне директора картины.
А тот принялся уговаривать: «Василий Борисович, такая работа! Нельзя бросать — возвращайтесь, пожалуйста!» Но подействовал на меня свой собственный аргумент: что же, из-за одного Масленникова я всю группу накажу?
А Игорь Федорович и по сей день пытается мстить. Рассказывает, будто Ливанова приходилось «зашивать» от пьянства, уверяет, что наш «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» показывался на Западе всего раз, да еще и по какому-то третьестепенному телеканалу. Чтобы принизить актера Ливанова, режиссер Масленников готов умалить даже значимость фильма, над которым работал. Не понимает человек, что тем самым расписывается в собственной бездарности.
