Соседки вошли в положение и позволили ему остаться. Но бдительная охрана нас все-таки засекла и доставила к директору.
— У тебя будут крупные неприятности, — пообещал тот. — Как ты могла привести сюда иностранца?! Сейчас отправим его в милицию, там с ним разберутся.
— Он не иностранец, — соврала я, не моргнув глазом.
— Неужели? А говорит с акцентом!
— Конечно, ведь он дагестанец.
Соседки по комнате, вызванные на ковер, немедленно подтвердили этот факт.
— Все равно, ему здесь оставаться не положено.
И Аларкону пришлось срочно снять койку в поселке. Денег ему не хватило, расплачивался дефицитными в то время жвачками.
Нам было так хорошо вместе, что я не обращала внимания на разговоры и сплетни. Единственной проблемой казалась только жена Себастьяна, но после того как он сказал, что особой любви у них с Люсей никогда не было, я успокоилась.
Мои родители об Аларконе и слышать не хотели, поэтому когда он позвал меня на съемки своего первого полнометражного фильма «Ночь над Чили», я удрала из дому тайком. Улицы Сантьяго снимали в Баку, и я, сказав маме, что прохожу производственную практику, поехала вместе с Себастьяном. Аларкон хотел отдать мне главную роль, но пробы не утвердил худсовет «Мосфильма». Действительно, на латиноамериканку я была совсем не похожа.
В Баку Себастьян показал мне письмо от жены, которой донесли, что во ВГИКе у Аларкона появилась девушка.
Люся писала, как ей больно, как она любит его, просила одуматься, все взвесить. У меня защемило сердце...
— Зачем ты мне показал это письмо?
— Чтобы ты все знала, я не собираюсь тебя обманывать. Вернусь в Москву и подам на развод.
Мама тоже оказалась в курсе событий. Пока я гуляла по бакинским улочкам, ей на работу пришла анонимка, где было написано, что ее дочь встречается с иностранцем, наркоманом, к тому же женатым — пора, мол, принимать меры.
— О чем ты думала, когда связывалась с чилийцем?!
— кричала мама, когда мы вернулись в Москву. — Хочешь, чтобы тебя выгнали из института, а меня — с работы?!
Я заплакала, а Себастьян сказал:
— Намерения у меня самые серьезные. Мы решили пожениться.
— Да неужели? Не знаю, как в Чили, а в СССР двоеженство запрещено.
— Я разведусь.
— Не трудитесь, такой муж моей дочери не нужен.
Мама выгнала Себастьяна. Но чем больше они с Григорием Ивановичем меня стращали, тем отчетливее я понимала, что не должна предавать нашу любовь. И когда стало совсем невмоготу, собрала вещи и ушла.
