У него появилась любовь не только к красивой одежде, но и к красивым жестам. Мы тогда снимали квартиру на «Соколе», и у нас был сосед, с которым Андрей даже не подружился, а так, болтал о том о сем, пока они выгуливали собак. В день свадьбы соседа во двор въехали длиннющие лимузины, заказанные Бондарем. Белый — для невесты и черный — для жениха. Гости, ни один из которых не знал Андрея, были потрясены. Но Бондарь расстраивался, что у него не получилось еще снять номер для новобрачных в «Метрополе» — тот, увы, оказался занят!
Карьера на сцене у Андрея не сложилась, а натура требовала выхода, и он пытался превратить в театр свою жизнь, дергая людей за ниточки согласно своей воле. Ему просто необходимо было чувствовать себя в центре внимания. Я говорила, что это дешевый авторитет.
Что он самоутверждается в глазах совершенно посторонних людей. Цена их восхищения невелика, через минуту о нем забудут. Но Андрей меня не слушал.
Я по-прежнему считала его гением, которому не повезло, и очень многое прощала. Молодая, глупая, влюбленная. Так продолжалось несколько лет. Однажды за столом, при друзьях, он вдруг заявил ни с того ни с сего, что изменяет мне. Даже для меня это было слишком. Бондарь понял, что в этот раз перегнул палку со своими психологическими экспериментами. Стал говорить, что наврал, просто хотел посмотреть, как я буду реагировать, но я уже решила: с меня довольно. И тогда Андрей встал и произнес тост: «Я знаю способ, как удержать Тумайкину. И я это обязательно сделаю, потому что не хочу ее потерять».
Я сразу поняла, о чем речь. И мне вдруг стало так тепло, так приятно. Поганая бабья натура! До сих пор ругаю себя за то, что не ушла от него.
В ту ночь мы были вместе как в первый раз. Куда-то исчезли горечь, раздражение. И проснувшись утром, я поняла, что больше не одна. У меня будет ребенок.
Беременность придала жизни новый смысл. Я буквально порхала. Андрей тоже изменился, стал более внимательным. Ссоры, правда, случались. Один раз я даже сбежала к подруге. Он приехал: «Хватит заниматься глупостями. Поедем домой, там без тебя так пусто».
И я вернулась. Это был самый счастливый период в нашей с Андреем совместной жизни.
Рожала я в обычном роддоме. Когда Полина появилась на свет, между нами сразу установилась тесная связь. Я на расстоянии чувствовала, что она плачет. Вышла в коридор, прошу нянечек:
— Пустите меня к новорожденным, мой ребенок плачет.
Они смеются:
— Откуда ты знаешь, что твой? Их там столько!
— Пожалуйста, пустите!
Захожу: двенадцать младенцев спят, а моя Полина плачет...
Когда дочке исполнилось восемь месяцев, я снова вышла на работу в Театр имени Вахтангова. Дочка оставалась с няней. Коллеги ко мне очень хорошо относились.
Андрею это не нравилось, он ревновал меня к театру: у самого-то не сложилось.
На банкете по случаю моего экстренного ввода в спектакль Михаил Александрович Ульянов поднял бокал в мою честь: мол, надеюсь, у Ольги и дальше будет все получаться также прекрасно, как в этом спектакле. Андрей вдруг бросает реплику: «Чтобы у Тумайкиной все получалось, есть простой способ: ее надо бить, бить и бить».
Все восприняли это как неудачную шутку: мол, выпил человек лишнего, бывает.
Но вскоре Андрей меня действительно ударил...
Он вернулся домой поздно, опять пьяным. Завязался какой-то странный разговор.
Я попросила денег на хозяйство. Андрей сказал, что их нет, истратил уже в этом месяце десять тысяч долларов. Вполне естественно, что я поинтересовалась — на что. И тут же увидела перед лицом кулак...
Когда на следующий день я встретила Ульянова, он всплеснул руками: «Да что же это такое! Муж? Давайте я с ним поговорю». Но я решила сначала попробовать сама.
Андрей был дома и вел себя так, словно ничего не случилось. Я встала перед ним и с трудом — челюсть болела — сказала:
— Вчера ночью произошло нечто из ряда вон выходящее. Я настаиваю, чтобы ты принес мне свои извинения. Возможно, это условность, но она мне необходима.
Он спокойно так отвечает:
— Я не считаю себя виноватым. Более того, если понадобится, сделаю это еще раз.
Я растерялась, не знала, как реагировать.
— Ульянов хочет с тобой поговорить...
— Да не пошел бы он...
И хлопнул дверью. Его не было день, другой, третий. Мобильный выключен. Никто из друзей не знал, где он. Я сходила с ума от беспокойства. Начала находить какие-то оправдания. Себя обвинять.
Когда наконец Андрей появился на пороге, я была ему так рада! Все простила.
Мы помирились. А через месяц он избил меня снова. Просто так, без повода. Но на этот раз действовал хитрее. Лицо пощадил. Синяки на теле заметила только Людмила Васильевна Максакова, когда мы переодевались в гримерке. В ее взгляде были сочувствие и ужас одновременно:
— Почему не уходишь?
— Квартиры нет. И снимать не на что... А у меня ребенок.
Она говорит:
— Я помогу, только уходи от него немедленно.
И я ушла. Полгода Людмила Васильевна оплачивала мою квартиру! Я этого никогда не забуду.
Полина уже ходила в детский сад, а в выходные оставалась с няней.
Андрей звонил, часто пьяный, умолял вернуться: «Мне не для кого жить.
