Выхожу, сажусь за руль своего «мерседеса». Распахивается дверь со стороны пассажирского сиденья, тут же открывается одна из задних — и я получаю удар по голове. Не очень сильный, потому что остаюсь в сознании и чувствую, как меня перетаскивают назад, кладут на пол, лицом вниз.
Они знают, кто я, потому что обращаются по имени, когда просят быть благоразумной: не кричать, не вырываться и не поднимать голову. Я и не собираюсь сопротивляться.
Грабители выворачивают наизнанку мою сумку, забирают документы, сотовый телефон, деньги. Расспрашивают про сигнализацию. Обретя способность говорить, я пытаюсь наладить контакт:
— Ребята, я понимаю: это ваш бизнес. У меня тоже свой бизнес.
Сейчас в простое целая съемочная бригада, а это деньги. Давайте высаживайте меня где-нибудь в пределах МКАДа, забирайте машину и уезжайте.
У «ребят» такой вариант не проходит:
— В Москве ты тут же ломанешься звонить в милицию, и мы не успеем уйти. Так что придется тебе подышать свежим воздухом.
Останавливают «мерседес» далеко за МКАДом, в какой-то лесопарковой зоне. Велят выбираться из машины не поднимая глаз — чтобы не видела их лица. Спрашивают, что мне оставить. Я, стоя у машины и все так же упираясь взглядом в землю, отвечаю: «Сигареты».
В приоткрытое окно вылетает пачка «Майлд севен», вслед за ней — зажигалка.
«Мерседес» уезжает, а я сажусь на камень и выкуриваю одну за другой несколько сигарет.
Думать о том, что было бы, если бы на меня вдруг накатил страх и я начала биться в истерике или попыталась подать знак милиционерам на постах ДПС, мимо которых мы проезжали, я себе запрещаю. «Ребята» вряд ли стали бы со мной церемониться...
«Мерседес», естественно, не нашли. Паспорт и права пришлось восстанавливать, а параллельно собирать деньги на новую «тачку» — страховка от угона тогда еще не практиковалась.
Морозов знал, что у меня есть личные основания ненавидеть грабителей и прочую криминальную братию. И если все, в чем его обвинил суд, правда, значит, моим мужем был лицемер из лицемеров.
Матвей выйдет на свободу.
Мы обязательно встретимся. Мне это очень нужно. Я хочу услышать от Морозова правду, а сама хочу объяснить, почему не стала его ждать. Скажу и про подставу, которую он мне устроил, и про то, что решила быть эгоисткой. В конце концов, у меня одна жизнь. Одна-единственная женская жизнь, которая очень коротка. И я не готова даже часть ее провести в роли декабристки. У меня, наконец, ребенок, который значит больше, чем все мужчины, вместе взятые. Разговор будет тяжелый и неприятный, но мы должны расставить точки над i.
У меня нет перед Морозовым никаких обязательств, никаких долгов. Брак с ним не принес мне никаких материальных благ. Я даже дом на Рублевке, который после развода достался мне в собственность, безропотно отдала бывшей свекрови.
На том, чтобы заключить брачный контракт, настоял Матвей.
По его инициативе в документ был вписан и пункт, согласно которому, если мы «разбежимся», дом на Рублевке отходит мне.
Трехэтажный огромный особняк с ухоженным участком был нашей дачей. Жили мы с Матвеем в моей квартире, поскольку отсюда было проще добираться на работу. В «поместье» иногда приезжали на выходные и отдыхали там пару недель в наше единственное супружеское лето.
Вскоре после того, как я оформила развод, мне позвонила бывшая свекровь: — Лера, ты должна знать: я подала заявление в суд, чтобы ваш с Матвеем брачный контракт признали недействительным.
Это неправильно, что дом перешел тебе.
Я ее даже не дослушала:
— Вы сделали это напрасно. Я готова отдать вам дом без всяких судов. Он мне не нужен.
На следующий же день я поехала к нотариусу и оформила на дом дарственную. Знаю женщин, которые с каждым браком — законным или гражданским — обрастают новой недвижимостью, машинами, бриллиантами. Я всегда уходила в чем была. И ни один из моих мужчин не может упрекнуть меня в корысти.
Драгоценности, меха, президентские номера в шикарных отелях, деньги в таком количестве, что их можно тратить не считая...
Все это мишура, не способная сделать человека счастливым. И вообще не имеющая к счастью никакого отношения.
Кто-то сейчас с досадой поморщился: к чему эти прописные истины? Но я ничего не декларирую и никого не поучаю — просто делюсь тем, в чем убедилась сама. Едва не заплатив за «прописную истину» рассудком, свободой и собственной жизнью.
Фамилию этого человека я называть не стану — в Москве он достаточно известный персонаж, а мстить не в моем характере.
Мы встретились в офисе моей старшей сестры Оксаны, у которой с Дмитрием был какой-то общий бизнес-проект. Прощаясь, он протянул визитку: «Лера, у меня большие возможности. Будут проблемы — звони.
